Долгая дорога к себе. Спектакль «Одиссея» в театре «Красный факел»
Пермский режиссер Марк Букин, уже известный новосибирским театралам по музыкальному спектаклю «Ромео и Джульетта», поставил на сцене театра «Красный факел» спектакль «Одиссея» по мотивам поэмы Гомера. Зрители, оценившие трогательную и осовремененную трагедию Шекспира, ожидали от режиссера нечто подобное, по крайней мере, в обращении к жанру музыкального спектакля. И если в этом их ожидания не оправдались, то в остальном Марк Букин остался верен себе, во всяком случае в том, как его успели почувствовать новосибирские зрители.
В своем новом спектакле режиссер вновь обращается к фундаментальному классическому произведению, краеугольному для всей мировой художественной культуры. Поэма про странника Одиссея, написанная в осознаваемом с трудом VIII веке до нашей эры, создала настоящую энциклопедию архетипических образов и универсальных тем, которые по сей день оплодотворяет все существующие жанры литературы, живописи, кинематографа. А имя Одиссея стало нарицательным для обозначения долгого и полного приключений странствия.
Марк Букин начертал свое новое сценическое творение крупными мазками, его режиссерский почерк размашист и эпичен. Монументальные, зрелищные картины, объемные пространства, экспрессия и страсть – таким получился грандиозный фундамент сооружения, на котором возводилась вся конструкция сценической «Одиссеи». Но в этом величественном эпичном пространстве тонким вибрирующим нервом проступает человеческое, волнующее, хрупкое и близкое каждому человеку в любое время. Одиссей, конечно же, герой, много переживший, прошедший невероятные испытания и злоключения. Но герой он у Марка Букина во вторую очередь, а в первую – человек: мятущийся и противоречивый. Этот персонаж вмещает так много разнородных черт – ум, отвагу, мужество, любовь, верность, хитрость, изворотливость, – в общем, весь учебник психологии, что некоторые исследователи предполагают, что над поэмой потрудился не только Гомер, но и другие авторы после (поэтому сюжет и получился таким сложносочиненным). Режиссер все эти качества, безусловно, имеет в виду и демонстрирует. Но главное, что видится в потрясающем воплощении образа Одиссея Константином Телегиным, – это прообраз нашего современника: рефлексирующего, думающего, ищущего себя.
Предполагаем, что ввиду очевидной соразмерности образа персонажа современному времени режиссер не стал глобально модернизировать первоисточник, использовать современные локации, костюмы, сленг и т.д. Древнюю поэму он не переиначивает, не героизирует и не возвеличивает, скорее очеловечивает и деликатно акцентирует то, что современному человеку ближе и больней. При этом основные сюжетные линии похождений Одиссея и его участников в спектакле сохраняются, открывая безграничный простор для режиссерской фантазии и сценических поисков. Язык пьесы тоже сохраняет поэтический строй поэмы Гомера, но без злоупотребления гекзаметром, от которого за 28 веков зрительское ухо немного все же отвыкло.
Стоит заметить, что в предыдущем спектакле «Ромео и Джульетта» нынешний контекст режиссер обозначил более выпукло. Он читался в осовремененной визуальной среде, в еще более мрачном, чем в первоисточнике, циничном социуме, в музыкальном языке зонгов, посредством которых герои выражают свои чувства. Внешняя среда «Одиссеи», на фоне которой разворачивается психологическая драма, более вневременная. Вся сценография – это обширный наклонный подиум на сцене и столь же обширная авансцена – пустыня с камнями, на которых так хорошо сидится и думается. На заднике – огромное, меняющее цвет солнце, оно же – луна. Вот и все модули сценографии: практически пустое пространство, магическое светило и потрясающий свет (художник по свету Евгений Козин). А еще – сами участники драмы, рисующие графичные композиции пластикой тел. Минималистическая сценография вкупе с великолепными костюмами, вписанными в сценографию, неспешная пластика мизансцен создает эффект меняющихся картин и инсталляций, на которые хочется любоваться как на самостоятельное художественное произведение (браво художнику Евгению Терехову и художнику по костюмам Анастасии Тереховой).
К сюжетной логике поэмы режиссер относится уважительно и сохраняет все основные перипетии сюжета. Ненавистная война в Трое, на которую Одиссей всеми силами старался не пойти, сломала ему жизнь и отняла 10 лет свободы. А потом еще 10 лет царь Итаки пытался добраться до своей родины, к верной жене Пенелопе, вопреки воле богов, с которыми у него так по-разному складывались отношения. В спектакле, как и в поэме, Одиссей проходит через множество испытаний. Он вырывается из семилетних любовных объятий Калипсо, проходит между морскими чудовищами Сциллой и Харибдой – они в спектакле лишь символически подразумеваются; жестоко ослепляет одноглазого Циклопа Полифема – не очень, впрочем, оправданно, ведь тот оказался не могучим монстром, устрашающе маячившим тенью на заднике и пожирающим друзей Одиссея, а безобидным калекой в экзоскелете (ну, отнесем это на счет ожесточения героя); изобретательно увиливает от Сирен – таинственным мороком колышется морской туман, сквозь него проступают эффектные абрисы коварных существ, которые обольстительно глиссандируют, посылая в эхо гипнотические звуки; спускается в мир мертвых, где встречается со своей матерью и с маленьким собой – волнующая, символическая, визуально симметрично выстроенная сцена, и так далее. В общем, герой держит свой долгий и трудный путь в Итаку, экспрессивно и находчиво маневрируя в обстоятельствах, а также в массиве режиссерских интерпретаций и художественных красот.
Но главное, и в этом видится магистральный режиссерский посыл, он движется к самому себе. За внешним сюжетным слоем одиссеи многоопытного мужа важными оказываются не столько событийный ряд, сколько разрушительное воздействие обстоятельств на его душу. Жаждущий только одного – вернуться в родную Итаку, обнять любимую жену и обрести сына, которого Одиссей оставил младенцем, он вынужден подчиняться воле богов, бесцеремонно влияющих на его выбор и решения. Стряхивая с себя все новые наваждения, хитря и ожесточаясь, герой прорывается к себе физически и ментально, но в этих мучительных поисках теряет себя. Когда Одиссей исступленно кричит «Я никто» – это не просто способ обмануть и ввести в заблуждение врагов, это реальная попытка понять, кто он есть, кем стал после долгих лет странствий и поступков, совершенных зачастую вопреки своей воле. В итоге Одиссей сумел вернуться в родную Итаку, к своему сыну Телемаху и к супруге, но та не узнала в нем своего прежнего любимого мужа. Из дальних странствий пришел совсем другим человеком. Это был Одиссей, но другой, не ее Одиссей…
Вот такую сложную и неоднозначную историю разыгрывают актеры «Красного факела», как всегда демонстрируя высший пилотаж профессионализма. Амплитуда их актерских возможностей кажется бесконечной и безграничной. В спектакле трудно выделить особенные удачи, все актеры прекрасны, как древняя поэма: трогательная и верная жена и мать Пенелопа (Дарья Емельянова), отчаянно нуждающийся в отце Телемах (Артем Малиновский), свинопас Эвмей и много кто еще (разносторонний и универсальный Камиль Кунгуров), гостеприимный и жалкий мнимый циклоп Полифем (Александр Жуликов), трепетная мать Одиссея (Ирина Кривонос), слепой певец Фемий – главный рассказчик – лирический тенор, ответственный за музыкально-повествовательную атмосферу этого (и не только) спектакля Вадим Гусельников. К слову о музыке: хотя музыкальное оформление в спектакле не главенствовало, как в «Ромео и Джульетте», оно присутствовало в нем достаточно тонко, атмосферно и талантливо (композитор Евгения Терехина) и в сольном исполнении Вадима Гусельникова, и в немногочисленных, но впечатляющих хоровых сценах. Очень сложный вокально хор богов в начале спектакля с обилием диссонансов актеры исполнили безупречно. Как и все остальное.
Стильный, психологически отточенный и великолепно сыгранный спектакль «Одиссея» Марка Букина оставил впечатления чего-то вневременного, значительного, глубокого и прекрасного. Он не может не волновать. Он заставляет находить внутри себя что-то важное, тревожащее, пульсирующее в каждом по-своему: будь то готовность принять себя таким, какой ты есть, будь то осознание степени жертвенности ради любимого человека, будь то чувство вины перед собственным ребенком, который в силу обстоятельств недополучил внимание родителя, будь то степень жестокости, которую ты готов применить ради спасения собственной жизни или своих нравственных ценностей… каждому свое. Режиссер сумел заново мастерски прорастить плодородные зерна гомеровской поэмы, уловить и показать современное в вечном и вечное в современном. Древнегреческий эпос оказался для этого прекрасным материалом, который сегодня кажется гораздо современнее, чем иные опусы 50-летней давности. Чем глубже во вчера, тем ближе к сегодня.
В своем новом спектакле режиссер вновь обращается к фундаментальному классическому произведению, краеугольному для всей мировой художественной культуры. Поэма про странника Одиссея, написанная в осознаваемом с трудом VIII веке до нашей эры, создала настоящую энциклопедию архетипических образов и универсальных тем, которые по сей день оплодотворяет все существующие жанры литературы, живописи, кинематографа. А имя Одиссея стало нарицательным для обозначения долгого и полного приключений странствия.
Марк Букин начертал свое новое сценическое творение крупными мазками, его режиссерский почерк размашист и эпичен. Монументальные, зрелищные картины, объемные пространства, экспрессия и страсть – таким получился грандиозный фундамент сооружения, на котором возводилась вся конструкция сценической «Одиссеи». Но в этом величественном эпичном пространстве тонким вибрирующим нервом проступает человеческое, волнующее, хрупкое и близкое каждому человеку в любое время. Одиссей, конечно же, герой, много переживший, прошедший невероятные испытания и злоключения. Но герой он у Марка Букина во вторую очередь, а в первую – человек: мятущийся и противоречивый. Этот персонаж вмещает так много разнородных черт – ум, отвагу, мужество, любовь, верность, хитрость, изворотливость, – в общем, весь учебник психологии, что некоторые исследователи предполагают, что над поэмой потрудился не только Гомер, но и другие авторы после (поэтому сюжет и получился таким сложносочиненным). Режиссер все эти качества, безусловно, имеет в виду и демонстрирует. Но главное, что видится в потрясающем воплощении образа Одиссея Константином Телегиным, – это прообраз нашего современника: рефлексирующего, думающего, ищущего себя.
Предполагаем, что ввиду очевидной соразмерности образа персонажа современному времени режиссер не стал глобально модернизировать первоисточник, использовать современные локации, костюмы, сленг и т.д. Древнюю поэму он не переиначивает, не героизирует и не возвеличивает, скорее очеловечивает и деликатно акцентирует то, что современному человеку ближе и больней. При этом основные сюжетные линии похождений Одиссея и его участников в спектакле сохраняются, открывая безграничный простор для режиссерской фантазии и сценических поисков. Язык пьесы тоже сохраняет поэтический строй поэмы Гомера, но без злоупотребления гекзаметром, от которого за 28 веков зрительское ухо немного все же отвыкло.
Стоит заметить, что в предыдущем спектакле «Ромео и Джульетта» нынешний контекст режиссер обозначил более выпукло. Он читался в осовремененной визуальной среде, в еще более мрачном, чем в первоисточнике, циничном социуме, в музыкальном языке зонгов, посредством которых герои выражают свои чувства. Внешняя среда «Одиссеи», на фоне которой разворачивается психологическая драма, более вневременная. Вся сценография – это обширный наклонный подиум на сцене и столь же обширная авансцена – пустыня с камнями, на которых так хорошо сидится и думается. На заднике – огромное, меняющее цвет солнце, оно же – луна. Вот и все модули сценографии: практически пустое пространство, магическое светило и потрясающий свет (художник по свету Евгений Козин). А еще – сами участники драмы, рисующие графичные композиции пластикой тел. Минималистическая сценография вкупе с великолепными костюмами, вписанными в сценографию, неспешная пластика мизансцен создает эффект меняющихся картин и инсталляций, на которые хочется любоваться как на самостоятельное художественное произведение (браво художнику Евгению Терехову и художнику по костюмам Анастасии Тереховой).
К сюжетной логике поэмы режиссер относится уважительно и сохраняет все основные перипетии сюжета. Ненавистная война в Трое, на которую Одиссей всеми силами старался не пойти, сломала ему жизнь и отняла 10 лет свободы. А потом еще 10 лет царь Итаки пытался добраться до своей родины, к верной жене Пенелопе, вопреки воле богов, с которыми у него так по-разному складывались отношения. В спектакле, как и в поэме, Одиссей проходит через множество испытаний. Он вырывается из семилетних любовных объятий Калипсо, проходит между морскими чудовищами Сциллой и Харибдой – они в спектакле лишь символически подразумеваются; жестоко ослепляет одноглазого Циклопа Полифема – не очень, впрочем, оправданно, ведь тот оказался не могучим монстром, устрашающе маячившим тенью на заднике и пожирающим друзей Одиссея, а безобидным калекой в экзоскелете (ну, отнесем это на счет ожесточения героя); изобретательно увиливает от Сирен – таинственным мороком колышется морской туман, сквозь него проступают эффектные абрисы коварных существ, которые обольстительно глиссандируют, посылая в эхо гипнотические звуки; спускается в мир мертвых, где встречается со своей матерью и с маленьким собой – волнующая, символическая, визуально симметрично выстроенная сцена, и так далее. В общем, герой держит свой долгий и трудный путь в Итаку, экспрессивно и находчиво маневрируя в обстоятельствах, а также в массиве режиссерских интерпретаций и художественных красот.
Но главное, и в этом видится магистральный режиссерский посыл, он движется к самому себе. За внешним сюжетным слоем одиссеи многоопытного мужа важными оказываются не столько событийный ряд, сколько разрушительное воздействие обстоятельств на его душу. Жаждущий только одного – вернуться в родную Итаку, обнять любимую жену и обрести сына, которого Одиссей оставил младенцем, он вынужден подчиняться воле богов, бесцеремонно влияющих на его выбор и решения. Стряхивая с себя все новые наваждения, хитря и ожесточаясь, герой прорывается к себе физически и ментально, но в этих мучительных поисках теряет себя. Когда Одиссей исступленно кричит «Я никто» – это не просто способ обмануть и ввести в заблуждение врагов, это реальная попытка понять, кто он есть, кем стал после долгих лет странствий и поступков, совершенных зачастую вопреки своей воле. В итоге Одиссей сумел вернуться в родную Итаку, к своему сыну Телемаху и к супруге, но та не узнала в нем своего прежнего любимого мужа. Из дальних странствий пришел совсем другим человеком. Это был Одиссей, но другой, не ее Одиссей…
Вот такую сложную и неоднозначную историю разыгрывают актеры «Красного факела», как всегда демонстрируя высший пилотаж профессионализма. Амплитуда их актерских возможностей кажется бесконечной и безграничной. В спектакле трудно выделить особенные удачи, все актеры прекрасны, как древняя поэма: трогательная и верная жена и мать Пенелопа (Дарья Емельянова), отчаянно нуждающийся в отце Телемах (Артем Малиновский), свинопас Эвмей и много кто еще (разносторонний и универсальный Камиль Кунгуров), гостеприимный и жалкий мнимый циклоп Полифем (Александр Жуликов), трепетная мать Одиссея (Ирина Кривонос), слепой певец Фемий – главный рассказчик – лирический тенор, ответственный за музыкально-повествовательную атмосферу этого (и не только) спектакля Вадим Гусельников. К слову о музыке: хотя музыкальное оформление в спектакле не главенствовало, как в «Ромео и Джульетте», оно присутствовало в нем достаточно тонко, атмосферно и талантливо (композитор Евгения Терехина) и в сольном исполнении Вадима Гусельникова, и в немногочисленных, но впечатляющих хоровых сценах. Очень сложный вокально хор богов в начале спектакля с обилием диссонансов актеры исполнили безупречно. Как и все остальное.
Стильный, психологически отточенный и великолепно сыгранный спектакль «Одиссея» Марка Букина оставил впечатления чего-то вневременного, значительного, глубокого и прекрасного. Он не может не волновать. Он заставляет находить внутри себя что-то важное, тревожащее, пульсирующее в каждом по-своему: будь то готовность принять себя таким, какой ты есть, будь то осознание степени жертвенности ради любимого человека, будь то чувство вины перед собственным ребенком, который в силу обстоятельств недополучил внимание родителя, будь то степень жестокости, которую ты готов применить ради спасения собственной жизни или своих нравственных ценностей… каждому свое. Режиссер сумел заново мастерски прорастить плодородные зерна гомеровской поэмы, уловить и показать современное в вечном и вечное в современном. Древнегреческий эпос оказался для этого прекрасным материалом, который сегодня кажется гораздо современнее, чем иные опусы 50-летней давности. Чем глубже во вчера, тем ближе к сегодня.
