Медийное шоу, где злословие —валюта, а искренность — слабость
Режиссёр сохраняет структуру оригинала, но наполняет её острыми визуальными метафорами, сравнивая текст с «музыкальной партитурой», где каждая пауза и интонация рассчитаны до миллиметра. Акцент сделан на ритме: витиеватые монологи XVIII века сокращены, а ключевые цитаты, вроде знаменитого «Уязвлённая ядовитым жалом клеветы…», звучат как удары кинжала. Для усиления эффекта Кочержевский вводит хоровые сцены с актёрами, исполняющими старинную английскую музыку, — контраст между изяществом формы и ядовитостью содержания становится особенно пронзительным.
В центре этой игры масок — Елена Жданова в роли леди Снируэлл, воплощение холодного интеллекта и ядовитого остроумия. Её героиня не просто манипулирует окружением, но буквально «режиссирует» хаос, оставаясь безупречно элегантной. В финале она героиня скандального ток-шоу — прозрачная отсылка к популярной телевизионной программе, — где гости-сплетники разоблачаются под софитами, превращая клевету в медийное шоу. Персонажи то возникают в окошках-экранах, как в компьютерной игре, то напоминают героев скетч-шоу «Внутри Лапенко», как циничный Снейк в исполнении Никиты Воробьёва.
Но истинное напряжение рождается в дуэтах. Андрей Черных в роли сэра Питера Тизла демонстрирует удивительный диапазон — от гротескной комедии до глубокой экзистенциальной грусти. Его персонаж, изначально кажущийся наивным «чудаком», раскрывается как трагическая фигура, запертая в клетке условностей. В сценах с Екатериной Жировой (леди Тизл) супружеские склоки превращаются в философский диалог о доверии. Их дуэт — смесь фарса и трагедии: в эпизоде библиотеки, пародия на комедийные штампы обнажает одиночество обоих. Жирова, балансируя между наивностью провинциалки и расчётом, делает финальное «преображение» своей героини не уроком морали, а прагматичным выбором в мире, где репутация дороже искренности.
Второстепенные персонажи — сплетники, льстецы, искатели выгоды — не сливаются в фон, но становятся живыми воплощениями порока. Их перешёптывания, язвительные реплики и притворные восторги создают ощущение всепроникающего лицемерия, которое, словно смог, окутывает зал.
Несмотря на блестящие находки, некоторые зрители отмечают, что первая часть спектакля кажется затянутой из-за обилия текста, а музыкальные вставки порой диссонируют с действием. Но, возможно, эта «неудобность» — часть замысла: злословие утомительно, но затягивает, как нарративный вихрь. Финал с условным хэппи-эндом, где «честный» Чарльз побеждает лицемерного Джозефа, выглядит иронично — в мире, где правда остаётся за кадром, добродетель торжествует лишь на словах.
«Школа злословия» в «Красном факеле» — спектакль, который не отпускает даже после финальных аплодисментов. Это не просто стилизация, но жёсткий диагноз обществу, где злословие стало валютой, а искренность — слабостью. Игра Ждановой, Черных и Жировой — мастер-класс актёрского искусства, где техника служит не самолюбованию, а раскрытию человеческой бездны. Роман Кочержевский создаёт зеркало, в котором зритель узнаёт себя, даже если не хочет этого признавать. И, кажется, именно в этом — самое точное попадание сатиры Шеридана в нерв XXI века.