Энциклопедия курьёзов

То, что Григорий Шустер — человек с прекрасным чувством юмора, в «Красном факеле» знает каждый. Именно поэтому он долгие годы остается бессменным ведущим всех бенефисов и творческих встреч. И именно поэтому в газете «Театральный проспект» ему доверено вести колонку «Реплика в зрительный зал», колонка стала своего рода энциклопедией веселых и грустных историй, которые случались с актерами театра на сцене и за кулисами. За 90 лет, которые театр будет отмечать в апреле, таких легенд и курьезов накопилось великое множество.

Благодаря рассказам Григория Шустера мы, например, узнали о том, как с артистом Эйдельманом на спектакле «Платон Кречет» вышел казус и как его выручил находчивый актер Захаров. Или как «актер N», игравший в спектакле «Кремлевские куранты» английского писателя, заснул на сцене и поставил в сложную ситуацию актера Глазырина, игравшего Ленина...

С самим Шустером, естественно, тоже случались такие истории:

— Был у нас спектакль «Бумеранг», где я играл роль немецкого солдата, — рассказывает он. — Необходимо было пройти по сцене, где меня останавливал советский разведчик, которого играл Анатолий Мовчан, и говорил: «Кругом! Фамилия?» Необходимо было ответить: «Рядовой Зиммерс». — «Какой полк?» и так далее. Играл я в настоящей трофейной форме, сшитой в 42-м году: в пилотке, сапогах... И на одном из спектаклей на вопрос «Фамилия?» фамилию напрочь забыл. Я до сих пор помню, хотя с тех пор прошло сорок лет, как по-настоящему побледнел и как тряслись мои коленки. Текст я, конечно, через пару мгновений вспомнил. Но тогда мне казалось, что прошла целая вечность. В антракте я прибежал к Мовчану извиняться. А он мне говорит: «Ничего, Гриша, все нормально. Только зря ты растерялся. Ну, сказал бы: «Шустер» — тоже немецкая фамилия».

Свои колонки актер неизменно заканчивает словами: «Всегда ваш, Григорий Шустер». И историй, судя по всему, ему хватит еще не на один сезон. А когда-нибудь, возможно, мы прочитаем обо всем этом в его мемуарах. Признается, он уже всерьез подумывает об этом. О том, что актер владеет пером, мы знаем не понаслышке. В свое время Григорий Шустер был активным автором нашей газеты — сотрудничал еще со старой «Вечеркой», когда там работала легендарная Элла Фонякова. С именем Эллы и Ильи Фоняковых связан целый этап в литературной жизни нашего города (потом они уехали в Петербург).

— Во время наших петербургских гастролей, в середине 90-х, — вспоминает актер, — Фоняковы пришли на спектакль «Счастливого Рождества, дядюшка Скрудж» со своим внуком. Мы встретились с ними в антракте...

Оказалось, что «Фоняки», как любовно называли их в городе, помнят и Новосибирск, и театр, и нашу газету, и, скромного автора, который когда-то приносил в редакцию свои театральные заметки...

Думал ли он?..

— Думал ли я, что в день своего бенефиса выйду на сцену с самой Анной Покидченко (спектакль «Дорогая Памела». — Прим. «ВН»)! — говорит актер. — Я преклонялся перед ней еще мальчишкой, сидел в зале сначала простым зрителем, потом студентом.

И думал ли он, что его ученик Андрей Звягинцев будет удостоен «Золотых львов» Венецианского и станет лауреатом Каннского фестивалей!

— В театральном училище Андрюша учился на курсе, где я преподавал. Выпустился он в 1984-м, и мы играли вместе с ним в ТЮЗе в спектакле про войну «Не помню». Я там был Дедушкой, а он — моим Внуком. Теперь Андрюша, приезжая, непременно говорит мне: «Помню, люблю». Талантливый мальчик. Он всегда был талантливым, хорошим мальчиком. Не бывает так: что вот был плохой, не подавал никаких надежд, и вдруг стал хороший. С Андреем Звягинцевым всегда было понятно, что у него большое будущее. Меня всегда удивляет, когда в мемуарах пишут: «Я вообще-то не хотел быть артистом. Просто шел мимо театрального института...» Причем обязательно шел с каким-нибудь приятелем, и поступать собирался именно приятель, но — не поступил, а он — поступил. Легенда у всех одинаковая! Я, когда такое читаю, очень веселюсь! Не хотел, не мечтал — так не бывает...

— Но ведь и у вас, — замечаем, — с актерской профессией сложилось все не сразу! И думали вы сначала не о театре, а о промышленно-гражданском строительстве, потому и учиться поступили в НИИЖТ!

— И все же в артисты я «вырулил» не случайно: я и в народном театре играл, и в самодеятельности участвовал...

После театрального училища было двадцать пять лет работы в ТЮЗе-«Глобусе», теперь двадцать лет — в «Красном факеле. В ТЮЗе он сыграл две сотни ролей! Кем только не был! Волшебником, Бабой-ягой, Карлсоном... «Переиграл всех зверей мужского пола», — смеется актер. Сам ставил спектакли. За что и получил звание заслуженного артиста и «титул» Рыцаря Детской Сказки. Он и теперь не разлюбил сказки — выходит на сцену в роли добродушного, сердобольного и веселого Царя Гороха в спектакле «Молодильные яблоки». Царей и королей он тоже переиграл великое множество — был Королем в «Снежной королеве», «Коньке-горбунке», Людовиком XIV в «Трех мушкетерах»...

— В «Трех мушкетерах», помню, была сцена, когда Ришелье должен был забрать у королевы письмо от герцога Бэкингема и передать его мне. А на премьере актриса письмо забыла. Я, как положено, произнес реплику: «Возьмите у нее письмо». Она полезла за корсаж и... развела руками. Ришелье соответственно тоже. А у меня — текст: «В этом письме, которое я прочел...» И читать мне нечего...

Конечно, он вывернулся, спектакль пошел своим ходом и зритель даже не догадался, что что-то было не так.

— Наш зритель — и в этом его замечательная особенность — верит нам абсолютно. Когда в БДТ посреди спектакля на сцене появилась кошка, которая жила за кулисами, в рецензиях написали об интересном режиссерском решении.

— И все же, — интересуемся, — почему, при всем уважении к вам и востребованности в «Глобусе», вы приняли приглашение «Красного факела»?

— Конечно, решился я не сразу. Долго думал. И не последнюю роль тут сыграло то, что «Факел» — старейшина новосибирских театров. «Намоленное» место, здесь работало столько великих! И их дух до сих пор витает в этих стенах. Меня здесь замечательно все приняли. Тем более, что с большинством из актеров мы уже играли на тюзовской сцене.

— Одним словом, на новую сцену я вышел без всякого мандража, как будто я все время здесь работал.

Маэстро комедии

Есть актеры, о которых принято говорить: «это артист с отрицательным обаянием». И они всю жизнь с большим успехом и удовольствием играют врагов и злодеев. Но это не про Григория Шустера! Он и сам признается, что играть подлецов ему всегда было сложно.

— В спектакле «Снежная королева», когда мне дали играть роль Советника, это было для меня мучением. А когда я в том же спектакле стал играть короля — для меня это было удовольствием.

В театре, говорит он, достаточно легко скрыть интеллект — человек, весьма далекий от науки, может блестяще играть академика. А вот личное скрыть невозможно.

— Легко выходить на сцену, когда в роли есть судьба. Нет судьбы — на сцену выходить сложно. Когда я вел курс в театральном училище, то поставил там спектакль «Старший сын» по Вампилову. Потом этот спектакль был перенесен на сцену ТЮЗа. Я играл там Сарафанова, и это было мне очень по душе. Обо мне тогда кто-то из журналистов написал, что в нем «есть что-то леоновское». Хотя спектакль был поставлен раньше фильма...

Добрый, ранимый, немного не от мира сего Сарафанов, в одиночку воспитывающий своих детей, в чем-то очень похож на самого актера. Григорию Шустеру в свое время тоже пришлось остаться одному со своими детьми. А несколько лет назад безвременно ушел из жизни его сын Анатолий. Говорят, время лечит — нет, не лечит...

— Хотя я пытаюсь быть оптимистом. В театре надо быть оптимистом...

Он, наверное, немного похож на всех своих лучших героев — веселых людей с грустными глазами. Органичнее всего, пожалуй, по-прежнему чувствует себя в комедиях — классических, лирических, «бродвейских»... Хотя, как характерный актер, готов работать с самым разным материалом.

Зрителю вряд ли надо перечислять все роли, в которых он сегодня выходит на сцену. Трагический лорд Стенли в шекспировском «Ричарде III», непростой Клеонт в спектакле-эксперименте «Тартюф», влюбленный Сэм в «Девичнике над вечным покоем», Иван Кузьмич в пьесе Ивана Тургенева «Нахлебник» ... И даже Гитлер в пьесе Юлия Кима «Как солдат Чонкин самолет сторожил». Эта небольшая по объему роль сложна уже тем, что в пьесе она не прописана, и актеру все пришлось придумывать самому. Пришлось вспомнить и законы русского лубка, и советскую карикатуру и образ диктатора, созданный Чарли Чаплином... Ким, побывавший на спектакле, нашел его Гитлера «очень убедительным». И с этим сложно не согласиться.

— «Можно играть хорошо, можно плохо, но главное, играть правильно», — говорит актер. — Это еще великий Щепкин сказал. Он же говорил, или священнодействуй, или убирайся вон. Актерской профессии надо отдаваться без остатка...

Есть еще одна роль, которую Григорий Шустер «играет правильно» и которую любит вот уже 50 лет. Это роль Деда Мороза. Его Дед Мороз — долгожитель Новосибирска. Не случайно перед Новым годом у Шустера нет отбоя от журналистов. Его Дед Мороз — старичок-бодрячок из разряда, шутит актер, «Дед Мороз, проказник, приходи скорей на праздник». И это легенда, что Деды Морозы много зарабатывали. Никогда никто им не машин, ни квартир не покупал, но всегда было другое, не менее приятное и важное:

— Ты приходишь, и все тебе рады. Все тебя любят! И взрослые, и дети. А дети — они же такие ласковые, очаровательные! И дети сегодня остались такими, какими были лет сорок-пятьдесят назад — заводными, веселыми, непосредственными. Несмотря на то, что все они сегодня «в компьютере».

Иногда, признается юбиляр, после удачного спектакля он идет из театра и поет.

— Не оттого, что не выложился. А просто оттого, что все хорошо прошло. По крайней мере, я внутренне так ощущаю...

Желаем, чтобы такие приятные моменты случались в жизни Григория Шустера как можно чаще. И чтобы песни у него не кончались!