На сцене — фрагмент панельного дома в два этажа и с магазином «Продукты 24» на углу. Вот выходит на работу дворник в ядерно-оранжевом жилете. Пробегает курьер с жёлтым коробом на спине. На детской площадке зависают молодые парень с девушкой в спортивках, а лавочки напротив занимают вечные обитатели дворов — бабки-сплетницы, они же «дворяне». Отец загоняет дочку домой делать уроки, и за всей этой привычной, будничной суетой наблюдает с балкона второго этажа скучающая молодая женщина потрёпанного внешнего вида. Так режиссёр Пётр Шерешевский начинает историю «Леди Макбет Мценского уезда» Николая Лескова и переносит действие в типичный спальный район, какой есть в любом российском городе.

Шерешевский адаптирует обстоятельства повести к современным реалиям. Хотя кажется, что в разговоре о Шерешевском упоминать перенос времени действия в наши дни уже не требуется — режиссёр использует этот приём в каждой работе. Например, в спектакле «Идиот» по Достоевскому в петербургском «Приюте комедианта» князь Мышкин стал современным поэтом с биполярным расстройством, а Арбенин из лермонтовского «Маскарада» в МХТ им. А. П. Чехова — столичным интеллигентом, лермонтоведом и преподавателем университета. Интерес, скорее, в том, к каким именно обстоятельствам современного мира припишет классических героев драматург Семён Саксеев (под этим псевдонимом Шерешевский проводит свои драматургические опыты над классикой).

Саксеев переписывает текст повести, мотивируя перенос действия в наше время даже в самых незначительных деталях. Непрерывно идущая видеотрансляция (ещё один неотъемлемый элемент спектаклей Шерешевского) позволяет артистам играть подробно, но притушенно, без широких жестов. Актёры создают узнаваемые современным зрителем типы. Чета Измайловых становится владельцами малого бизнеса, при этом Олег Майборода играет купца Зиновия Борисовича, мужа Катерины, как коммерса из 90-х. В любовнике Катерины Сергее (Денис Ганин) узнаём неудачника с вялотекущим алкоголизмом, а во внезапно объявившейся родственнице Ляминой (Наталья Резник) с племянником Федей, который может лишить Катерину всего имущества, — типичную «яжмать», которой все всё должны. И в центре слаженного ансамбля краснофакельцев — безусловно, Дарья Емельянова. В своей героине Катерине Измайловой артистка создаёт образ молодой женщины с потухшей красотой и утраченной нежностью. Хотя она не занимается бытовыми делами и не особо помогает мужу с управлением тем самым магазином «Продукты 24», но весь её небрежный вид — несменяемый халатик в цветочек и кое-как собранные в пучок волосы — будто кричит об усталости. Её привычные занятия — полежать на кровати за просмотром сериалов на «Кинопоиске» или покурить с подругой на детской площадке. В спальне, наедине с собой, Катерина временами разглядывает своё отражение в зеркале, но упирается в собственный взгляд, полный презрения и отвращения. В эти короткие мгновения, видя, насколько Катерине опостылела её жизнь, героиню даже жалеешь. И потому совершенно не удивительно, что Катерина очертя голову влюбляется в прозаического Сергея, такого же потрёпанного бездельника, как и она сама. Мужчина бесцеремонно вторгается в её дом (знакомство молодых людей происходит уже на кухне у Измайловых), бренчит на гитаре какую-то замшелую песню Стаса Михайлова и дарит женщине парочку красивых слов... Но упавшая в опустошённую душу Катерины толика внимания и любви взращивает в ней совсем не нежные розы.

После погружения в знакомую реальность в первой сцене зрителям открывается иная среда. Фасад дома разлетается в разные стороны под искристо-шипящий звон и обнажает внутреннее устройство дома, которое гораздо больше похоже на киносъёмочную площадку. Художник Фемистокл Атмадзас размещает на первом этаже панельной конструкции полицейский участок, круглосуточный магазин, а между ними — входную группу дома, которая большую часть действия служит экраном для видеотрансляции. Второй этаж отдан под квартиру Катерины и Зиновия. Квартирка хоть и скромна в размерах, но её интерьер пытается представить своих владельцев состоятельными: над роскошной кроватью с мягким изголовьем висит морской пейзаж в духе Айвазовского, а на кроваво-багряных обоях красуются изящные, но вышедшие из моды узоры. Весь напускной лоск рассыпается, стоит только увидеть пошлейшие кухонные фотообои, на которые нанесён рисунок Эйфелевой башни. Кухня всегда была особенно значима для русского человека: она ведь заменяет нам и столовую комнату для семейных ужинов, и совещательные залы по особо важным социально-политическим вопросам. Именно здесь скучающая Катерина превращается в серийную убийцу.

Камеры, которые ведут онлайн-трансляцию со «съёмочной площадки», спрятаны в мебель или стены комнат, потому не попадают в кадры трансляции и не разрушают киноиллюзию. Уплощающий изображение на экране желтоватый свет, прямые и бесхитростные ракурсы съёмки актёров, бытовые внешние образы героев — всё это приближает видеотрансляцию к стилистике отечественных сериалов на госканалах, которые, все как один, похожи друг на друга. Один из их базовых сюжетов повествует о бедной, простодушной и симпатичной девушке из глубинки, которая чудесным образом выходит за столичного богача. Поэтому история Катерины, которая от скуки в браке по расчёту заводит любовника, вполне может восприниматься как один из вариантов развития сюжета подобных сериалов. «Сериальную» эстетику режиссёрского решения можно подтвердить и словами Сергея, который жалуется, что всё происходящее с ними похоже на кино. Но более всего эта «сериальность» видится в композиционном построении спектакля. Каждая сцена завершается своеобразными «титрами» — исполнением затасканной поп-песни, смыслово связанной с завершившимся эпизодом. Аранжировка композитора Ванечки (Оркестр Приватного Танца) превратила песни «Жёлтые тюльпаны» Наташи Королёвой, «Всё для тебя» и «Без тебя» Стаса Михайлова, «Императрица» Ирины Аллегровой и прочих участников парада песенного непотребства в добротные хиты в духе песен «Ленинграда» и «Курары». Особенное очарование этим интермедиям добавляют исполнители — полицейские (Юрий Дроздов и Андрей Яковлев), чьи до смешного серьёзные лица и неуклюжие, забавные танцы совершенно не вяжутся с их социальной ролью. Всё-таки насколько бы мрачный сюжет ни разрабатывал Шерешевский, он всегда оставляет своим героям и зрителям место для шуток и смеха.

И всё же интермедии лишь сгущают мрак повествования. В том, как Пётр Шерешевский изучает корень зла, можно увидеть механизм воспоминания. Например, чтобы вспомнить, где оставлены очки, необходимо шаг за шагом воспроизвести все свои действия от последнего запомнившегося места. Так же и режиссёр шаг за шагом воспроизводит на сцене самую обычную жизнь и проникает в глубь исследуемой им корневой системы злодеяний: через понятные всем поп-культурные триггеры, образ типичного спального района и органично вписанных в него реальных типов. Опорным символом режиссёрского исследования становится кухня Измайловых. Неспроста художник Атмадзас помещает кухню над полицейским участком, по сути — над правопорядком и законом. Именно здесь Катерина под пристальным взглядом камер готовит отраву, которую даст свёкру, Борису Тимофеевичу. Здесь же она равнодушно пьёт чай и смотрит сериал, пока муж Зиновий корчится от инфаркта и умирает. Оттого, что Катерина не воспринимает всерьёз представителей закона (это становится очевидным после сцены на детской площадке), от лености и пустоты души рождаются её жестокие поступки. Стоит заметить, как Дарья Емельянова практически растворяется в своей Катерине, куражится после измен и наслаждается постепенным высвобождением скрытой в ней страсти. «Гуляй, шальная императрица, и вся страна, которой правишь ты, берёт с тебя пример», — поёт чуть хрипловатым голосом Катерина после очередного убийства своего родственника. Но стоит героине совершить преступление, и тогда обрывается жизнь не только ещё одного персонажа — жизнь самой Катерины ненадолго прерывается: актриса выходит из роли, ставит свою героиню «на паузу» и рассказывает о совершённом злодеянии словами Лескова.

Шерешевский неожиданно заканчивает свой «сериал» в кульминационный момент, когда Катерина убивает ребёнка. Актриса в последний раз сбрасывает с себя роль и, не сочиняя Эзопова языка, обращается к зрителям, будто с трибуны. Она зачитывает текст Лескова и своими словами призывает нас раскрыть глаза и перестать игнорировать происходящие вокруг злодеяния. Ощущение недосказанности, отсутствие развязки и одной из важнейших частей повести о наказании, каторге и расплате преступников за совершённое зло как будто подразумевает «второй сезон». Но, увы, пока что представить продолжение этой истории на привычных обывателю телеканалах невозможно.