Любовь — это свобода
Новосибирский академический театр «Красный факел: премьера моноспектакля Андрея Яковлева «Спасти камер-юнкера Пушкина» по пьесе Михаила Хейфеца.
Новосибирск бурно отпраздновал 225-летие солнца русской поэзии. Повсюду – перформансы, флешмобы, литературные балы, поэтические турне, свободный микрофон, акция «Читаем Пушкина в метро» с бесплатным проездом в награду. Созданы и долгоиграющие проекты: в театре «Глобус» – премьера «Сказки о рыбаке и рыбке», в театре «Красный факел» – «Спасти камер-юнкера Пушкина».
Однако моноспектакль по известной пьесе Михаила Хейфеца – вовсе не «датская» постановка. Больше года назад недавняя выпускница новосибирского театрального института Полина Гнездилова предложила актеру «Красного факела» Андрею Яковлеву сделать моноспектакль для независимых площадок, после чего руководство сочло необходимым включить «Камер-юнкера» в репертуар театра. Смех и слезы, аншлаг и овации. Зрители ходят «на Яковлева» – за время двухлетнего отсутствия в труппе по субъективным причинам его не только не забыли, а ждали возвращения, потому что иначе ну никак.
Это название не ново для «Красного факела». В 2017-м режиссер Сергей Чехов разложил текст монопьесы на пятерых актеров, для усиления эффекта, как он это любит, подпустил тарантиновщины. В спектакле Полины Гнездиловой – более десятка разнокалиберных персонажей; калибр пуль, которыми они производят выстрелы, тоже различен. Последнее мгновение перед уходом героя в мир иной, когда перед человеком проносится вся его жизнь, уплотнилось воспоминаниями, призраками, тенями, живыми людьми.
Но весь этот многонаселенный мир воспроизводит всего один актер. Дар перевоплощения, мгновенное переселение из одного образа в другой у Андрея Яковлева происходит на уровне выдающегося моноспектакля Театра кукол «Я, Сергей Образцов», где невероятный Евгений Цыганов, помимо заглавного героя, держит еще с десяток второстепенных партий.
Михаил Питунин, от чьего лица ведется рассказ, для определенной категории персонажей – фигура никчемная. Андрей Яковлев и показывает своего героя глазами моральных уродов: типичный задрот в очечках, невзрачный заика, непутевый левша, серый, сутулый, весь какой-то забитый, правая рука, как у инвалида, болтается плетью. В построении монолога, в настроении, интонации, реакции на происходящее раскрывается неумение подростка приспособиться к обстоятельствам, дать отпор обидчикам. Но его робость и деликатность есть свойства интеллигентности, когда отсутствие свободы возможно компенсировать только внутренним несогласием с существующим порядком вещей.
На обочину жизни Питунина оттесняют или обретаются рядом с ним шепелявый Дубасов, опасные Сека с Витьком, запойный замполит, нелепый Мамедов, случайная подружка – у каждого свои тембр голоса, походка, повадка, свой кодекс чести или бесчестия, свои предъявы к Питунину. Кроме них, правом голоса обладают современники Пушкина, его други и недруги, участники его многочисленных дуэлей, составившие круг библиотечных и мыслительных исследований Питунина.
А над всеми ними возвышается инфернальная фигура в плаще до пят, с пистолетом, со взором горящим, прожигающим тень от цилиндра, что падает на лицо. С громовым гласом самой Судьбы. Судьба, Любовь, Свобода – три взаимосвязанные категории, как три кита, составляют основу всей истории.
Также текуч и подвижен у Андрея Яковлева, например, Чичиков в «Мертвых душах». Как вода принимает форму сообщающего сосуда, бессознательно копирует пластику, манеры, речь каждого своего клиента. Найдет общий язык с кем угодно, хотя контингент у Гоголя весьма специфический. Правда, мимикрия не спасает Чичикова – в параллельной реальности не срабатывают мошеннические приемы. А в «Камер-юнкере» воплотился совершенно разный Питунин. Он меняется по другим причинам – в зависимости от того, насколько в данных обстоятельствах возможна свобода личности.
Питунин пришел к Пушкину не скоро. Пушкин – там, где воля, вдохновение, творчество. Пушкин не может быть там, где невежество, тупость, насилие. Пушкин – это лакмус, выявляющий суть человеческих поступков, камертон, по которому сверяется подлинность чувств. Поэтому так откровенно карикатурны персонажи, испохабившие внутренний мир Питунина. Тупая воспиталка в детском саду, монстрообразная училка в школе сформировали в Питунине ненависть, но не к Пушкину, а к его оболочке. Они не отличают симулякр от живого образа, а Питунин – сначала интуитивно, затем сознательно – не приемлет подмену ценностей.
Душа расправляет крылья, устремляется к поиску, познанию, поэзии тогда, когда происходит главная встреча в жизни – первая и последняя любовь Михаила Питунина. На этом Андрей Яковлев делает основной акцент, отсюда высекает искры юмора и озорства, здесь раскрывает романтическую природу своего героя. В облагораживающих его и ее отношениях сосредоточилось самое важное, что будет и дальше вести его, греть, вдохновлять и давать силы. В коротком промежутке пути Пушкин соединяется с душой Питунина. Наверное, произошла реинкарнация Пушкина в образе Питунина, но он не сразу догадался об этом.
Андрею Яковлеву нет необходимости прятаться за декорации, спецэффекты, партнеров. Он держит за вожжи внимание зала и ловко управляет ими. У него уже есть моноспектакль по сказке Леонида Филатова «Про Федота стрельца», но там – сплошной хохот в зале, сплошное веселье. А тут – смена ритмов и состояний, чередование тем и обстоятельств, отточенность движений и музыкальность исполнения. Брутальная переделка «Шизгари» не противоречит нежному хиту «Я жду тебя в лифте». Печаль его светла, и сам Питунин человек светлый.
После армии он больше не встретился с Лерой, но игра в спасение камер-юнкера Пушкина развернулась романом длиною в жизнь. Автор дал подзаголовок своей пьесе «История одного несостоявшегося подвига», но в версии Гнездиловой-Яковлева, изменивших ее финал, всё по-другому. Через любовь, разлуку, расстояние, ошибки, потери и лишения Михаил Питунин нашел путь к себе, к обретению себя как личности.
Он встал во весь рост. Исчезло заикание. Окреп голос. Распрямились плечи. Яростью, страстью, болью загорелись глаза. Фигура в плаще, цилиндре, с пистолетом возвысилась над исковерканным детством, скомканной юностью, изуверством девяностых, пустотой нулевых, тупостью системы, разочарованием в смысле бытия. Мистика обручилась с реальностью, бред стал явью, время повернуло вспять. Железная ракета на детской площадке засветилась красными стартовыми огнями и приготовилась к взлету. Громыхнули выстрелы, упал Питунин, заслонив собой Пушкина. В одно мгновение в сознании погибающего человека пронеслась вся его жизнь. К небесам вырвался крик абсолютно счастливого человека: «У меня получилось! Лерка! У меня получилось!» Жизнь получилась.
Новосибирск бурно отпраздновал 225-летие солнца русской поэзии. Повсюду – перформансы, флешмобы, литературные балы, поэтические турне, свободный микрофон, акция «Читаем Пушкина в метро» с бесплатным проездом в награду. Созданы и долгоиграющие проекты: в театре «Глобус» – премьера «Сказки о рыбаке и рыбке», в театре «Красный факел» – «Спасти камер-юнкера Пушкина».
Однако моноспектакль по известной пьесе Михаила Хейфеца – вовсе не «датская» постановка. Больше года назад недавняя выпускница новосибирского театрального института Полина Гнездилова предложила актеру «Красного факела» Андрею Яковлеву сделать моноспектакль для независимых площадок, после чего руководство сочло необходимым включить «Камер-юнкера» в репертуар театра. Смех и слезы, аншлаг и овации. Зрители ходят «на Яковлева» – за время двухлетнего отсутствия в труппе по субъективным причинам его не только не забыли, а ждали возвращения, потому что иначе ну никак.
Это название не ново для «Красного факела». В 2017-м режиссер Сергей Чехов разложил текст монопьесы на пятерых актеров, для усиления эффекта, как он это любит, подпустил тарантиновщины. В спектакле Полины Гнездиловой – более десятка разнокалиберных персонажей; калибр пуль, которыми они производят выстрелы, тоже различен. Последнее мгновение перед уходом героя в мир иной, когда перед человеком проносится вся его жизнь, уплотнилось воспоминаниями, призраками, тенями, живыми людьми.
Но весь этот многонаселенный мир воспроизводит всего один актер. Дар перевоплощения, мгновенное переселение из одного образа в другой у Андрея Яковлева происходит на уровне выдающегося моноспектакля Театра кукол «Я, Сергей Образцов», где невероятный Евгений Цыганов, помимо заглавного героя, держит еще с десяток второстепенных партий.
Михаил Питунин, от чьего лица ведется рассказ, для определенной категории персонажей – фигура никчемная. Андрей Яковлев и показывает своего героя глазами моральных уродов: типичный задрот в очечках, невзрачный заика, непутевый левша, серый, сутулый, весь какой-то забитый, правая рука, как у инвалида, болтается плетью. В построении монолога, в настроении, интонации, реакции на происходящее раскрывается неумение подростка приспособиться к обстоятельствам, дать отпор обидчикам. Но его робость и деликатность есть свойства интеллигентности, когда отсутствие свободы возможно компенсировать только внутренним несогласием с существующим порядком вещей.
На обочину жизни Питунина оттесняют или обретаются рядом с ним шепелявый Дубасов, опасные Сека с Витьком, запойный замполит, нелепый Мамедов, случайная подружка – у каждого свои тембр голоса, походка, повадка, свой кодекс чести или бесчестия, свои предъявы к Питунину. Кроме них, правом голоса обладают современники Пушкина, его други и недруги, участники его многочисленных дуэлей, составившие круг библиотечных и мыслительных исследований Питунина.
А над всеми ними возвышается инфернальная фигура в плаще до пят, с пистолетом, со взором горящим, прожигающим тень от цилиндра, что падает на лицо. С громовым гласом самой Судьбы. Судьба, Любовь, Свобода – три взаимосвязанные категории, как три кита, составляют основу всей истории.
Также текуч и подвижен у Андрея Яковлева, например, Чичиков в «Мертвых душах». Как вода принимает форму сообщающего сосуда, бессознательно копирует пластику, манеры, речь каждого своего клиента. Найдет общий язык с кем угодно, хотя контингент у Гоголя весьма специфический. Правда, мимикрия не спасает Чичикова – в параллельной реальности не срабатывают мошеннические приемы. А в «Камер-юнкере» воплотился совершенно разный Питунин. Он меняется по другим причинам – в зависимости от того, насколько в данных обстоятельствах возможна свобода личности.
Питунин пришел к Пушкину не скоро. Пушкин – там, где воля, вдохновение, творчество. Пушкин не может быть там, где невежество, тупость, насилие. Пушкин – это лакмус, выявляющий суть человеческих поступков, камертон, по которому сверяется подлинность чувств. Поэтому так откровенно карикатурны персонажи, испохабившие внутренний мир Питунина. Тупая воспиталка в детском саду, монстрообразная училка в школе сформировали в Питунине ненависть, но не к Пушкину, а к его оболочке. Они не отличают симулякр от живого образа, а Питунин – сначала интуитивно, затем сознательно – не приемлет подмену ценностей.
Душа расправляет крылья, устремляется к поиску, познанию, поэзии тогда, когда происходит главная встреча в жизни – первая и последняя любовь Михаила Питунина. На этом Андрей Яковлев делает основной акцент, отсюда высекает искры юмора и озорства, здесь раскрывает романтическую природу своего героя. В облагораживающих его и ее отношениях сосредоточилось самое важное, что будет и дальше вести его, греть, вдохновлять и давать силы. В коротком промежутке пути Пушкин соединяется с душой Питунина. Наверное, произошла реинкарнация Пушкина в образе Питунина, но он не сразу догадался об этом.
Андрею Яковлеву нет необходимости прятаться за декорации, спецэффекты, партнеров. Он держит за вожжи внимание зала и ловко управляет ими. У него уже есть моноспектакль по сказке Леонида Филатова «Про Федота стрельца», но там – сплошной хохот в зале, сплошное веселье. А тут – смена ритмов и состояний, чередование тем и обстоятельств, отточенность движений и музыкальность исполнения. Брутальная переделка «Шизгари» не противоречит нежному хиту «Я жду тебя в лифте». Печаль его светла, и сам Питунин человек светлый.
После армии он больше не встретился с Лерой, но игра в спасение камер-юнкера Пушкина развернулась романом длиною в жизнь. Автор дал подзаголовок своей пьесе «История одного несостоявшегося подвига», но в версии Гнездиловой-Яковлева, изменивших ее финал, всё по-другому. Через любовь, разлуку, расстояние, ошибки, потери и лишения Михаил Питунин нашел путь к себе, к обретению себя как личности.
Он встал во весь рост. Исчезло заикание. Окреп голос. Распрямились плечи. Яростью, страстью, болью загорелись глаза. Фигура в плаще, цилиндре, с пистолетом возвысилась над исковерканным детством, скомканной юностью, изуверством девяностых, пустотой нулевых, тупостью системы, разочарованием в смысле бытия. Мистика обручилась с реальностью, бред стал явью, время повернуло вспять. Железная ракета на детской площадке засветилась красными стартовыми огнями и приготовилась к взлету. Громыхнули выстрелы, упал Питунин, заслонив собой Пушкина. В одно мгновение в сознании погибающего человека пронеслась вся его жизнь. К небесам вырвался крик абсолютно счастливого человека: «У меня получилось! Лерка! У меня получилось!» Жизнь получилась.
