Бесы: приговор или трагедия, застрявшая в веках
Несомненным открытием уходящего театрального сезона стали «Бесы» в постановке художественного руководителя театра «Красный факел» Андрея Прикотенко. Зрители Летнего театрального фестиваля увидят спектакль 14 июня в его конкурсной программе.
Масштабная работа по роману Федора Достоевского стала частью дилогии с премьерной постановкой «Мертвых душ».
Эпический охват, бескрайние российские просторы, фигура героя, которого окружающие воспринимают как полубога, — все это «Бесы».
Тут на горе паслось большое стадо свиней, и они просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло. Пастухи, увидя случившееся, побежали и рассказали в городе и по деревням. И вышли жители смотреть случившееся и, пришедши к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисусовых, одетого и в здравом уме, и ужаснулись. Видевшие же рассказали им, как исцелился бесновавшийся.
Евангелие от Луки. Глава VIII, 32-36.
Концептуальный и нестандартный в своем исполнении, однако действующий по законам произведений Достоевского и сохранивший его дух и слово — «Бесы» — претендент на самые высокие оценки аудитории и профессиональной среды.
Зритель шаг за шагом прослеживает историю великого автора с точки зрения видения режиссера — тонко очерчивающего ее ткань посредством актуальных художественных приемов — холодно, будто утопляя действие в своем причастии, но с чувством, акцентируя внимание на ее диалогах, глубине характеров, эффектах и четком построении композиции.
«Этот во многом жуткий, а во многом смешной роман Достоевского — очень сложный для сценической композиции. Наверное, самый сложный в моей жизни. Все линии соединяет фигура Ставрогина, причем здесь вновь, как и с Чичиковым, возникает ситуация, когда окружающие наделяют человека сверхчертами, которыми он вовсе не обладает, и он неосознанно оказывается в центре внимания. Мне интересно рифмовать “Бесов” с “Мертвыми душами”, тем более что у Достоевского есть для этого крючки», — рассказывает режиссер Андрей Прикотенко.
«Бесы» — роман-предчувствие, напоминающий о том, что уже случилось и повторится вновь. Поэтому мы наблюдаем за ним линейно — события прошлого переплетены с событиями ближайшего будущего. Они окрашены светом и пеплом, и вместе с тем накалены до предела, будто ее герои фантомны как призраки, а все происходящее неизменно преследует нас во времени.
На фоне расцвета тайного общества левого толка происходящее разворачивается согласно канону: новая идеалогия приводит к столкновению убеждений, чаяний поколения молодых и борьбе протагонистов.
Петр Верховенский (в спектакле эту роль исполняет Никита Воробьев) — энтузиаст и циник, до самоотвержения преданный своей темной идее, честный во всех своих низостях, «человекобог, преклоняющий колени», окутанный туманом чар своего двойника, которого он сам себе выдумал.
Иван Шатов (роль Виктора Жлудова) — маниакально одержимый, карикатурный националист, жертва проповедей, лишенный равновесия, ставящий политическое выше веры. Однако ищущий путь исцеления.
Алексей Кириллов (Александр Жуликов) — свободный от самой жизни самоубийца, верный религиозным воззрениям и безнадежно оторванный от реальности.
Центральная фигура «Бесов» — Николай Ставрогин (Александр Поляков) — провокатор и плут, растлевающий свет, вокруг которого сплетены все нити повествования.
Хромоножка Марья Лебядкина (Елена Дриневская) — удивительное создание писателя, глас пророка, исцеляющая все бесовское. Даша — добродетельная, но преданная темной силе. И Лиза, которая с отчаянием бросается к Ставрогину, как в омут с головой.
Все «свиньи гадаринские», упомянутые Достоевским в Евангелии, сгорают на костре искусителя.
«Перед нами есть факт ускользающего главного героя. Роман начинается с истории Николая Ставрогина, как вдруг в нем появляется фигура Петра Верховенского. Фокус начинает смещаться, и к концу произведения вы действительно не совсем понимаете, кто перед нами», — отмечает Андрей Прикотенко.
В Евангелии бесы узнают Христа раньше людей, но что они ему говорят? «Что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? Умоляю Тебя, не мучь меня» (Лук. 8, 28).
«Меня всю жизнь Бог мучил», — вопрошает Кириллов, имея в виду и Шатова, и Ставрогина, и остальных действующих лиц, которым суждено сгореть до тла. Все они одержимы и безлики.
Не зря лицо Ставрогина, ключевого героя «Бесов», напоминает маску, лишенную жизни. В этой маске он — только одно из воплощений дьявола, его двойник.
Свою исповедь герой Ставрогина читает, глядя в зрительный зал, будто напоказ, желая, чтобы о его грехах и преступлениях узнали все.
Глава романа Достоевского «Исповедь Ставрогина» (также известная как «У Тихона») не была опубликована в первоначальной версии романа в журнале «Русский вестник». Она была изъята из печати по цензурным соображениям.
Сущности, обитающие на страницах романа, не просто соединяются в фигуре Ставрогина. Они и есть Ставрогин. Поэтому он и выглядит, и ведет себя как восковая кукла, которая вот-вот расплавится от исповедального гнева. Достоевский представляет нам альтернативную реальность, где они, как симулякры, находятся по ту сторону жизни — в небытии. А искалеченная мороком «переходов» Хромоножка, будто медиум, проносит свои сны, являясь посредником между двумя мирами. Зная это, Ставрогин решается на ее убийство, но это не помогает ему спастись. За ним в пепел обращаются и другие темные воплощения.
Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее.
Евангелие от Марка 8:35.
Своим романом Достоевский просит нас о покаянии, находясь в постоянной борьбе с внутренними демонами, но возвышаясь над всеми героями, созданными им по своему образу и подобию. Возможно, он вообразил себя богом?
Пусть в самом названии он будто выносит приговор, его содержание не может быть неизменным. Ведь то, каким образом художники, переосмыслившие трагедию, его покажут зрителю, мы можем оценить только здесь и сейчас.
Роман в веках, мистерия и вопль реализма Достоевского, как вечная тень, сегодня рассказывает нам о тщетности стремлений, идей и их смерти, как птица Феникс возникая в воссозданных образах на сцене театра.
Масштабная работа по роману Федора Достоевского стала частью дилогии с премьерной постановкой «Мертвых душ».
Эпический охват, бескрайние российские просторы, фигура героя, которого окружающие воспринимают как полубога, — все это «Бесы».
Тут на горе паслось большое стадо свиней, и они просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло. Пастухи, увидя случившееся, побежали и рассказали в городе и по деревням. И вышли жители смотреть случившееся и, пришедши к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисусовых, одетого и в здравом уме, и ужаснулись. Видевшие же рассказали им, как исцелился бесновавшийся.
Евангелие от Луки. Глава VIII, 32-36.
Концептуальный и нестандартный в своем исполнении, однако действующий по законам произведений Достоевского и сохранивший его дух и слово — «Бесы» — претендент на самые высокие оценки аудитории и профессиональной среды.
Зритель шаг за шагом прослеживает историю великого автора с точки зрения видения режиссера — тонко очерчивающего ее ткань посредством актуальных художественных приемов — холодно, будто утопляя действие в своем причастии, но с чувством, акцентируя внимание на ее диалогах, глубине характеров, эффектах и четком построении композиции.
«Этот во многом жуткий, а во многом смешной роман Достоевского — очень сложный для сценической композиции. Наверное, самый сложный в моей жизни. Все линии соединяет фигура Ставрогина, причем здесь вновь, как и с Чичиковым, возникает ситуация, когда окружающие наделяют человека сверхчертами, которыми он вовсе не обладает, и он неосознанно оказывается в центре внимания. Мне интересно рифмовать “Бесов” с “Мертвыми душами”, тем более что у Достоевского есть для этого крючки», — рассказывает режиссер Андрей Прикотенко.
«Бесы» — роман-предчувствие, напоминающий о том, что уже случилось и повторится вновь. Поэтому мы наблюдаем за ним линейно — события прошлого переплетены с событиями ближайшего будущего. Они окрашены светом и пеплом, и вместе с тем накалены до предела, будто ее герои фантомны как призраки, а все происходящее неизменно преследует нас во времени.
На фоне расцвета тайного общества левого толка происходящее разворачивается согласно канону: новая идеалогия приводит к столкновению убеждений, чаяний поколения молодых и борьбе протагонистов.
Петр Верховенский (в спектакле эту роль исполняет Никита Воробьев) — энтузиаст и циник, до самоотвержения преданный своей темной идее, честный во всех своих низостях, «человекобог, преклоняющий колени», окутанный туманом чар своего двойника, которого он сам себе выдумал.
Иван Шатов (роль Виктора Жлудова) — маниакально одержимый, карикатурный националист, жертва проповедей, лишенный равновесия, ставящий политическое выше веры. Однако ищущий путь исцеления.
Алексей Кириллов (Александр Жуликов) — свободный от самой жизни самоубийца, верный религиозным воззрениям и безнадежно оторванный от реальности.
Центральная фигура «Бесов» — Николай Ставрогин (Александр Поляков) — провокатор и плут, растлевающий свет, вокруг которого сплетены все нити повествования.
Хромоножка Марья Лебядкина (Елена Дриневская) — удивительное создание писателя, глас пророка, исцеляющая все бесовское. Даша — добродетельная, но преданная темной силе. И Лиза, которая с отчаянием бросается к Ставрогину, как в омут с головой.
Все «свиньи гадаринские», упомянутые Достоевским в Евангелии, сгорают на костре искусителя.
«Перед нами есть факт ускользающего главного героя. Роман начинается с истории Николая Ставрогина, как вдруг в нем появляется фигура Петра Верховенского. Фокус начинает смещаться, и к концу произведения вы действительно не совсем понимаете, кто перед нами», — отмечает Андрей Прикотенко.
За спиной отечества в революционном пылу плетутся интриги и совершаются преступления. Наступает заря антигосударственного движения, а в судьбе героев — переломный момент. Война божественного начала и масок, парализованных злом.
Обращаясь к силам зла, Достоевский сразу очерчивает границы романа. Здесь вера отделена от религии, не является ее должной частью. В этом контексте проводником писателя становится Кириллов.В Евангелии бесы узнают Христа раньше людей, но что они ему говорят? «Что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? Умоляю Тебя, не мучь меня» (Лук. 8, 28).
«Меня всю жизнь Бог мучил», — вопрошает Кириллов, имея в виду и Шатова, и Ставрогина, и остальных действующих лиц, которым суждено сгореть до тла. Все они одержимы и безлики.
Не зря лицо Ставрогина, ключевого героя «Бесов», напоминает маску, лишенную жизни. В этой маске он — только одно из воплощений дьявола, его двойник.
Свою исповедь герой Ставрогина читает, глядя в зрительный зал, будто напоказ, желая, чтобы о его грехах и преступлениях узнали все.
Глава романа Достоевского «Исповедь Ставрогина» (также известная как «У Тихона») не была опубликована в первоначальной версии романа в журнале «Русский вестник». Она была изъята из печати по цензурным соображениям.
Сущности, обитающие на страницах романа, не просто соединяются в фигуре Ставрогина. Они и есть Ставрогин. Поэтому он и выглядит, и ведет себя как восковая кукла, которая вот-вот расплавится от исповедального гнева. Достоевский представляет нам альтернативную реальность, где они, как симулякры, находятся по ту сторону жизни — в небытии. А искалеченная мороком «переходов» Хромоножка, будто медиум, проносит свои сны, являясь посредником между двумя мирами. Зная это, Ставрогин решается на ее убийство, но это не помогает ему спастись. За ним в пепел обращаются и другие темные воплощения.
Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее.
Евангелие от Марка 8:35.
Своим романом Достоевский просит нас о покаянии, находясь в постоянной борьбе с внутренними демонами, но возвышаясь над всеми героями, созданными им по своему образу и подобию. Возможно, он вообразил себя богом?
Пусть в самом названии он будто выносит приговор, его содержание не может быть неизменным. Ведь то, каким образом художники, переосмыслившие трагедию, его покажут зрителю, мы можем оценить только здесь и сейчас.
Роман в веках, мистерия и вопль реализма Достоевского, как вечная тень, сегодня рассказывает нам о тщетности стремлений, идей и их смерти, как птица Феникс возникая в воссозданных образах на сцене театра.
