Времена года: Валентина Широнина

Валентина Широнина ассоциируется с весной, когда все оживает и обновляется. Недаром премьера «Девичника над вечным покоем», где она играет Люсиль, назначена на апрель. У других вызывает ассоциации с летом, когда энергия солнца на пике. А у кого-то — с плохой погодой. И тогда «плохой погоде» вспоминаются слова одной известной актрисы. Как-то ее спросили, есть ли у нее враги, и она ответила: «Надеюсь!»

Большая перемена

— Такова судьба любого актера: как только приходят признание, успех — сразу и врагов становится больше, — делится Валентина Ивановна жизненными наблюдениями. — А если ты в простое, сидишь без ролей, то все тебя хотят пожалеть, все тебя любят. Но… от этого не становится легче.

Осень — не ее время года. Потому что Валентине Широниной не присущи уныние и вялость. Иронизируя по поводу своего возраста, она, в отличие от многих своих ровесников, не имеет обыкновения ностальгировать по советскому прошлому. Зато заявляет: «Я легко иду на перемены!» В «Тартюфе», потребовавшем от актеров совершенно нового подхода к классическому материалу, новых профессиональных качеств, Валентина Широнина репетировала азартно, с готовностью выполняя самые неожиданные требования режиссера. Но от юных коллег отличалась тем, что понимала остро и отчетливо: такой невероятно свободный и дерзкий спектакль, столь головокружительный эксперимент не мог бы появиться в старые добрые времена, когда самому первому выпуску Новосибирского театрального училища казалось, что горы свернут. Вспоминать было пока нечего, зато было о чем мечтать.

Тюзовская инженю с дипломом номер один (естественно, диплом был получен красный) и мечтала быть первой. А слышала: «Боже мой! Ну и амбиции!» А теперь она тоже говорит: «Боже мой!», но совсем в ином смысле: «Боже, помоги, сделай так, чтобы зритель ушел из театра не разочарованным. Чтобы у меня сегодня все получилось».

Одинокая мелодия для «Сорри»

И сбывается. Главным, определяющим спектаклем, в котором Валентина Широнина играла в дуэте с мужем Валерием Чумичевым, стал «Сорри», родившийся в начале 90-х, на сломе эпох. Сбывалось то, ради чего можно все в этой профессии вытерпеть. И грубости режиссеров. И одну пустую комедию за другой. И то, что Гурмыжскую в «Лесе» пришлось репетировать со сломанной рукой, в которую был вставлен трехкилограммовый металлический штырь, и каждое движение причиняло боль. Но нужно было весело улыбаться, непринужденно двигаться, изображая легкость необыкновенную. А дашь слабину — роль заберут: незаменимых нет…

Тогда уже было о чем вспоминать, но осталось о чем и мечтать. А с «Сорри» сбылось даже то, о чем мечтать не смели — гастрольный тур по Америке. Помнится, году в 70-м приятельница-актриса нагадала по руке: «В преклонном возрасте, Валюша, тебя ждут большие зарубежные гастроли». Хохотали обе. Зарубежные гастроли — все равно что полет в космос. Актеры советской провинции слаще морковки ничего не ели, дальше Алупки не выезжали. А потом в разваливающейся стране остро встал вопрос эмиграции, об этом Александр Галин и написал пьесу, и в «Красном факеле» ее поставили. Широнина играла талантливую поэтессу Инну Рассадину, вынужденную работать в морге. Для нее дилемма, уехать или остаться, затрагивала проблему не материального, но духовного порядка. Инне было, куда ехать, — и было, за кем ехать. Она отказалась от сомнительных даров, хотя и предлагал их человек, которого любила всю жизнь. Решение было принято в соответствии с собственными нравственными законами. Многие в то время оказывались выброшенными за борт, не могли найти свою гавань, не знали, за что уцепиться. Поэтому «Сорри» и попадал в сердце зрителя — хоть нашего, хоть американского. И еще, конечно, потому, что был о любви.

Именно после этого спектакля в Бостоне заплаканная женщина целовала актрисе руки, а в Сан-Франциско пожилой эмигрант долго стоял у сцены в опустевшем зале и наконец тихо сказал: «Оставайтесь, а?» Именно в этот период не успевали завянуть одни цветы, как появлялись другие, и в доме не переводились конфеты и коньяки. «Сорри» был тем спектаклем, когда не восторженная зрительница актерам, а они ей вручали букет. Успешная деловая женщина тогда пожелала провести свой день рождения на спектакле «Сорри», откупила зал, привела свой коллектив, в финале официанты внесли шампанское…

История счастливого семейного партнерства, но несчастливых персонажей длилась больше десяти лет. Менялась страна, обстоятельства и реалии — и вместе с ними менялся спектакль. Смещались акценты: уходили прежние краски, появлялись новые смыслы. И постепенно выкристаллизовалась суть: одиночество — категория экзистенциальная, оно не зависит от времени. Эта тема и осталась главной для Валентины Широниной. Каких бы женщин она потом ни играла — мягких и пушистых или эгоистичных и лживых, надменных и властных или разбитных и крикливых — все они страдали от одиночества.

Публичное одиночество

Раисе Гурмыжской в «Лесе» осознать свое одиночество только предстоит. Пока еще она — хозяйка не только своей судьбы, но и судеб окружающих, которые пляшут под ее дудку, живут по установленным ею законам. Гимназист Буланов, которого играет Андрей Черных, эти законы лжи и притворства усвоил и освоил. Стать таким, как желает повелительница, особого труда для него не представляет. Он позволяет себя обожать, а она, уверовав в чистоту его помыслов, забывает, что искренность не приживается на отравленной ею почве дремучего леса. Взбалмошная барыня пытается обмануть возраст, окружающих и саму себя, не догадываясь, что расплата в лице хваткого любовника не за горами. Стареющая помещица живет одним днем, а актрисе удается прожить не только безоглядное сегодня героини, но и ее завтрашний день тоже, тот самый, когда придется заплатить по всем счетам.

В «Порции Кохлан» героиня Широниной уже пожинает гнилые плоды. Все — семья, взаимопонимание, видимость благополучия — разваливается у старухи на глазах, в которых нет ничего, кроме злобы и ненависти, иссушающих ее изнутри. Актриса исследует процесс деградации личности как неизбежность, как единственно возможный итог жизненного пути героини. Ошибки и грехи молодости обернулись тотальным одиночеством, превратившим деспотичную стерву в старую брюзгу. Каждый ее жест бесполезен, каждый порыв бесплоден, и инвалидная коляска, к которой прикована, становится олицетворением не только физической, но и духовной беспомощности.

Энергичные люди

Ни один актер не станет возражать, что в искусстве можно создавать лишь с ободранной кожей. Чем больше испытаешь в жизни, тем достовернее воплотишь на сцене. У Валентины Широниной в юности все складывалось так удачно, что долго не получалось на сцене заплакать. Это потом будут и предательства близких, и козни недоброжелателей. Случатся и пожар, и наводнение, и шесть лет с парализованной мамой на руках. Тогда и появятся лед во взгляде и жесть в голосе. Но одиночества в его классическом варианте, когда искусство требует принести в жертву любовь и семью, испытать не довелось. 35 лет жизни прошло с одним человеком, и подросла внучка Наденька — единственно существо, если не считать кошки Маруси, которому удается из дедушки веревки вить.

Но чтобы накопить эти 35 лет брака, нужно было через такие тернии пройти! Давным-давно в гороскопе они прочитали, что союз тельца-змеи с весами-лошадью априори не может быть счастливым: брак он и есть брак. Исключения редки — и то при условии, что кому-то придется себя подавить, в чем-то себя сломать. Ерунда на постном масле — руководство для домохозяек! Но и без гороскопа она убеждалась: «Не только весы, никакой знак не мог бы с Валерием Николаичем ужиться». И что благополучная семья — это ряд взаимных уступок. А ломать себя приходилось еще как! Хотя, глядя на эту энергичную женщину с мощной харизмой и ее героинь, поневоле начинаешь думать, что в семье она и есть диктатор.

Столько лет — и все вместе. И на репетицию, и с репетиции. И на гастроли, и в отпуск. И в Нарымский сквер на велосипедах, и на дачу на «Запорожце», а теперь уж и на «Тойоте». И к давним друзьям, которые, правда, стали обижаться, что «Валя с Валерой» все реже заглядывают на огонек.

Какие гости — Валерий Николаевич уж и забыл, что такое спокойно пообедать. В качестве директора он возрождает театр «На левом берегу». Неистово и рьяно погрузился в безнадежное, как многим казалось, дело — старость его дома не застанет. И раньше-то не был любитель поваляться на диване, а теперь и вовсе спит по пять часов в сутки. Иногда жена скажет: «Брось все, давай поживем друг для друга!» Но у них не принято ни что-то, ни кого-то бросать. Как раньше было: Чумичев разругается с руководством, а не здороваются с Широниной. Так и сейчас: Валерий Николаевич воюет с рутиной, а валерьянку пьет Валентина Ивановна.

— Как же, все-таки, вы любите своего мужа! — воскликнула я.

— Я его ненавижу! — вырвалось у нее.

— А ведь это, наверное, одно и тоже, — сказала я. И подумала, что у меня она ассоциируется с весной. А иногда — с летом. И никогда — с плохой погодой.

Яна Колесинская, «Театральный проспект» 20 марта—20 апреля 20 марта 2007