Когда думаешь о таких актерах, как Анна Покидченко, понимаешь, что звание «Народное достояние России» наполнено конкретным смыслом. Вернее было бы ввести такой титул, подобный рыцарскому. Впрочем, зачем званияи титулы тому, кто стал легендой. Не какой-то там частью истории, зафиксированной в учебниках и энциклопедиях (хотя и это тоже), а живой, как говорят фольклористы, бытующей.

Недолгое время мне довелось работать в новосибирском театре «Красный факел». Мой маленький тогда сын приболел, я отправилась в очередной раз в поликлинику за очередной печатью к очередной справке. Окошко регистратуры было плотно закрыто и украшено табличкой «Обед». Я положила около него карточку и приготовилась к долгому ожиданию. В графе «работа мамы» красовалось название театра. С неожиданным грохотом окошко распахнулось, и в нем явилось лицо суровой регистраторши. «Вы из «Красного факела»? — несмотря на худобу, она возопила грозным басом, и я робко присела. — «Да…». Лицо вдруг сделалось мягким, почти нежным. Справка была у меня мгновенно отобрана и украшена печатью. «Там Покидченко играет… — пропел бас мечтательно. — Восемнадцать раз я на „Барабанщицу“ ходила…». Я уважительно прикинула, сколько лет назад это было.

Анна Покидченко приехала в Новосибирск в 1958-м из Оренбурга. Она была, несмотря на молодость, знаменитой в провинции и известной в Москве артисткой. Пригласила ее тогдашняя руководительница «Красного факела», легендарная Вера Павловна Редлих.

Об уникальной творческой атмосфере «Красного факела» времен Редлих, о высокой театральной культуре Веры Павловны вспоминают по сей день. После окончания Второй студии МХТ В. П. Редлих пустилась в «свободное плавание» — Томск, Кострома, Ярославль, Дальний Восток, немыслимые трудности послереволюционной артистической и личной жизни. В Новосибирске она пережила свой режиссерский взлет, театр получил неофициальное прозвание «Сибирский МХАТ» именно после гастролей в Москве с ее чеховскими и горьковскими постановками. Многие актеры считали за счастье попасть в «Красный факел», это был театр звезд.

Начав с легкомысленного водевиля, Покидченко вскоре получила роль Маши в «Живом трупе» и на несколько вечеров стала партнершей Николая Симонова, сыгравшего в новосибирской постановке Федора Протасова. Вот что он написал ей на программке: «У Вас дарование, Анна Яковлевна! Берегите его и работайте, работайте, сохраняя его душевную красоту».

Анна Яковлевна работала. Иначе не могло быть. Следом за Машей и появилась Нила Снижко в «Барабанщице» А. Салынского. А. Покидченко вспоминает о своих сомнениях: «Шел 59-й год. Вера Павловна дала мне пьесу в руки и сказала: „Анечка, вы будете играть Нилу“. Я растерялась — ну какая я барабанщица, я маленькая и вообще… Но Вера Павловна сказала, что буду играть я. А это значит, что она мысленно выстроила весь спектакль до конца, „проиграла“ его. И в Роли Нилы видит меня. А я ей верила. Вся моя тряска под ее взглядом стихала. Она очень любила актера. Нам оставалось только одно — работать…».

Одухотворенный романтический спектакль, центром которого стала Нила — Покидченко, покорил город. Зрители осаждали театр. Описание роли осталось в десятках рецензий и творческих портретов Анны Яковлевны. «Актриса не позволяет своей героине быть слабой ни в минуту счастья, ни — позднее — в минуту смерти», — писала «Театральная жизнь». Нилу Снижко молодая актриса сыграла более 200 раз (и 18 из этих 200 видела смягчившаяся регистраторша).

Многие новосибирцы старшего поколения вспоминают об этом спектакле как об одном из самых ярких художественных впечатлений своей жизни. И сегодня, видя Анну Яковлевну на сцене, понимаешь почему. В этой актрисе, 1 января отметившей свое 80-летие, непостижимым образом органично, неразрывно соединены хрупкость и сила, темперамент и сдержанность, воля и воля — внутренняя свобода и жесткая самоорганизация. «Сестры — гордость и нежность», как очень точно процитировала Цветаеву в связи с Анной Яковлевной одна из рецензенток.

Кстати, восторженные слова в адрес актрисы звучали неоднократно и из уст самых придирчивых ценителей — драматургов, в спектаклях по пьесам которых она играла: признание ей выражали А. Салынский, А. Арбузов, Л. Зорин и другие. А обозреватель польского еженедельника, увидев А. Покидченко на гастролях, написал: «Эта прекрасная актриса выражает всю душу вашего народа».

Ведущая актриса Новосибирского академического драматического театра «Красный факел», народная артистка СССР, причем единственная ныне за Уралом драматическая актриса, носящая это звание, увенчанная тем самым титулом «Национальное достояние России» (в 1994 году успешно прошел ее бенефис на сиене МХАТа в рамках программы Театра Наций), «Человек года», почетная Гражданка Новосибирска, кавалер ордена Дружбы и проч., и проч., она начала свой театральный путь в 1942 году. Поступила в театральную студию Алма-Атинского театра русской драмы, которую окончила в 1946-м. Успешно работала в нескольких театрах страны. С 1953-го по 1957-й играла в Оренбурге, где ее и сегодня помнят, чтят, считают своей. Екатерина Шарапова, завлит Оренбургского театра драмы им. М. Горького, назвала свою статью в газете «Оренбургская неделя», посвященную юбилею Анны Яковлевны, «Ее амплуа — королева сцены».

«В областном музее изобразительных искусств, в основной экспозиции, висит портрет молодой актрисы, выполненный заслуженным деятелем искусств России С. Н. Александровым, — пишет Е. Шарапова. — Серафим Николаевич более четверти века был главным художником областного драматического театра. Актеров знал хорошо, а вот их портреты писал не часто, можно сказать, почти не писал. К сожалению, мне не довелось видеть Анну Покидченко ни на сцене, ни в жизни (она уехала из Оренбурга, когда мне было 4 года), но у ее портрета останавливаюсь каждый раз, когда захожу в музей. Есть в ее лице что-то недосягаемое и… родное. В динамичном повороте головы молодой женщины угадываются азарт и сдержанность чувств, пытливость и бесстрашие. Возле этого портрета часто можно увидеть седые головы тех, кто видел ее на сцене в те далекие пятидесятые и помнит до сих пор».

Е. Шарапова рассказывает, как Анна Покидченко стала любимицей публики Оренбурга. Она попала в Оренбургскую драму, когда там работали потрясающие артисты. Главный режиссер М. Куликовский бережно коллекционировал труппу. Покидченко приняли на амплуа «инженю-кокет».

Начала миниатюрная Аня с небольшой роли… мальчишки. Ее сразу заметили несколько рецензентов. В следующих ролях юных девушек она покоряла «своей непосредственностью, полудетским лукавством». В «Дачниках» М. Горького сыграла Соню, дочь Марии Львовны. Соня получилась мечтательной, юной, чистой, смело вступающей в жизнь с твердым намерением сделать ее лучше.

В следующих работах («Сын рыбака» В. Лациса, «Не называя фамилий» В. Минко, «Дон Сезар де Базан» Дюма-нуара и Дэннери) Покидченко показала, что умеет играть ярко, органично существовать в характерной и даже остросатирической манере. 1955-й стал для Анны Покидченко годом триумфа. Специально для нее драматург В. Пистоленко написал пьесу «Любовь Ани Березко». Спектакль пользовался огромной популярностью. За 8 месяцев он прошел 70 раз, его посмотрели десятки тысяч зрителей.

Летом состоялись гастроли в Москве. Из восьми спектаклей Покидченко играла в пяти. В «Советской культуре» режиссер, преподаватель Школы-студии МХАТ В. Монюков писал: «Очень интересную галерею характерных ролей создает А. Покидченко, актриса огромного личного обаяния. Она рисует портреты удивительно непохожих друг на друга женщин всегда неожиданно новыми красками, точно и умно». Татьяна Тэсс отмечала в «Известиях»: «Роль Ани Березко безусловная удача Покидченко. С подкупающей мягкостью, бережно раскрывает она образ своей героини. Игра Покидченко радует артистической скромностью, лишенной украшательства. Ее действия и поступки всегда правдивы, убедительны и вместе с тем лишены мелкого бытовизма, ибо актриса в решении образа опирается не на частную маленькую достоверность, а на большую правду жизни».

Московские критики обратили внимание и на другие роли актрисы, особенно на Варю в «Дикарке» А. Островского. Они подчеркивали, что актриса обладает бесценным свойством устанавливать немедленный контакт со зрителем. Год 100-летнего юбилея оренбургского театра коллектив отметил спектаклем «Оренбургская старина», созданным совместно с драматургом Николаем Ановым.

Спектакль рассказывал о рождении в городе своего театра. Роль крепостной актрисы Любаши Гусаровой играла теперь уже заслуженная артистка РСФСР Анна Покидченко. С оренбургским зрителем она попрощалась в 1957-м, сыграв пленительную, взрослеющую на глазах шекспировскую Джульетту.

В Новосибирске у каждого поколения зрителей была своя любимая Анна Покидченко. За «Барабанщицей» появились героини в «Трех сестрах» Чехова, в «Якове Богомолове» и «Варварах» Горького. Она сыграла вожделенные для многих роли в пьесах А. Арбузова — Таню и Валентину в «Иркутской истории», стала одной из лучших Гелен в «Варшавской мелодии» Л. Зорина. Мирандолина в «Хозяйке гостиницы» Гольдони и Диана в «Собаке на сене» Лопе де Беги не представимы в другом исполнении для тех, кто видел ее в этих ролях.

Всех героинь А. Покидченко объединяло умение любить. «Чем больше наделена моя героиня этим сильным чувством, тем она мне дороже… Я вообще считаю, что умение любить — это Божий дар, как талант — или он есть, или его нет», — призналась она в одном из интервью.

Этим даром наделила Покидченко ибсеновскую Нору, по признанию критиков — вершину репертуара актрисы в 60-70-е годы. Как помнили годами танец Нилы Снижко, так незабываемой осталась и тарантелла Норы, описанная во многих рецензиях. Актриса обладала безукоризненным вкусом, чувством стиля, ей удавались роли в современной зарубежной драме. Покидченко сумела избегнуть общепринятых штампов, тонко чувствуя особенности западной драматургии и порой «вытаскивая» не слишком удачные с точки зрения режиссуры постановки.

Так было со спектаклем «Орфей спускается в ад» Т. Уильямса, с «Долгим путешествием в ночь» Ю. О’Нила. Про ее Лейди Торренс в «Орфее» писали, что она «властно стягивала к себе все психологические нити действия». В постановке О’Нила, выполненной как бытовая драма, актриса выводила свою героиню Мэри Тайрон на уровень трагедии. Гротесковая Лика в «Московском хоре» Л. Петрушевской была в исполнении актрисы смешной и вызывающе нелепой старухой, но сохраняла при этом внутреннее достоинство и подлинную интеллигентность, обладала фанатическим оптимизмом и стремлением «вызвать огонь на себя», отвести его от близких.

В «Талантах и поклонниках» А. Островского в режиссуре Алексея Серова Анна Яковлевна мастерски сыграла совершенно неожиданную Домну Пантелеевну — умную, кокетливую, энергичную, ироничную, более артистичную, чем ее дочь — актриса. Начальственная дама Лотта в спектакле «Летиция, или Игра воображения» П. Шеффера (режиссер А. Нордштрем) оттаивала в причудливых играх эксцентричного экскурсовода Летиции, перевиравшей исторические события, превращалась на глазах из «сухаря» и «синего чулка» в сумасшедшую фантазерку, способную ценой жизни доказать свою преданность идее игры и подлинной дружбе. Она не просто переходила в другую веру — защищаясь от одиночества, от зла и некрасоты, она давно уже жила в мире фантазии. Ее первоначальные нападки на Летицию объяснялись ревностью к предмету, истинность которого она отстаивала в своем, неординарном представлении. В этом спектакле у Анны Яковлевны была достойная партнерша — Галина Алехина, и Покидченко демонстрировала способность к тончайшему психологическому диалогу.

То же чудо отзывчивости возникало и в спектакле «Привет, Долли!» — с Владленом Бирюковым, в «Мадлен и Моисей» — с Игорем Белозеровым, во многих других. В постановке Олега Рыбкина «Мадлен и Моисей» (пьеса современного французского драматурга П.-О. Скотто) зрители оказывались свидетелями странных встреч одинокого психоаналитика, в детстве брошенного матерью, и нервной, агрессивной клиентки. Актриса начинала с самых резких нот. Дама, одетая явно не по возрасту, буквально врывалась на прием, вела себя бесцеремонно, изъяснялась безапелляционно, кажется, совершенно не замечала, насколько не до нее измученному Моисею. Но сразу ощущалось, что за внешним сумасбродством героини скрывается незащищенность, неуверенность в себе, давняя боль. Когда Мадлен начинала понимать, что доктор, годящийся ей в сыновья, так же одинок, как она, что именно он нуждается в участии и поддержке, с нее вместе с дурацкой одеждой и париком будто бы спадала и всяческая бравада. Теперь она готова вспомнить свою давнюю потерю и дать прикоснуться к своей незаживающей ране, потому что это может исцелить другого. Настороженность жестов и резкость интонаций сменялись чуткостью, ласковой уверенностью матери, выхаживающей больного ребенка. Сентиментальная мелодрама превращалась в притчу. Герои проходили через дебри психоанализа и смутные воспоминания, чтобы понять, насколько они необходимы друг другу. Актеры соединяли эмоциональную открытость и правду чувств с философской обобщенностью размышлений об изначальном одиночестве человека, о трагизме бытия и о том, как трудно найти в этом мире родную душу.

Перекинув мостик в сегодня, мы видим, что взбалмошными чудачками Покидченко по-прежнему движет любовь. Знание горькой правды жизни и вместе с тем, несмотря ни на что, вопреки всему, парадоксальная вера — в лучшее в этой жизни и в человеке, в добро, в способность к любви, в возможность счастья, свойственны и любимой ею Мод, и Памеле, и даже капризной эгоистке Софье Ивановне в «Пока она умирала» Н. Птушкиной. Каждая из них видит идеалы по-своему, это вовсе не общепринятое понимание, но актриса доказывает, что ее героини обладают подлинными знаниями о правде, полноте бытия, а кроме того — практически, душевно деятельно готовы делиться своими знаниями с достойными, избранными. Избранными любовью.

Мод — Покидченко в постановке Вадима Цхакая не только хулиганка, но и изящная красавица, обладающая редким даром видеть мир «странным, окутанным в цветной туман», перед смертью передает эту поэтическую способность юному Гарольду. Актриса играет историю души женщины-философа, и влюбленность в нее Гарольда выглядит естественной — Мод не имеет возраста, искренность ее поистине детская, а загадочность сродни «духам и туманам» Прекрасной Дамы.

Памела Кронки в спектакле Валерия Гришко «Дорогая Памела» по пьесе Дж. Патрика — абсолютная, воплощенная доброта и абсолютная незащищенность, которая и оказывается самой большой силой. Хрупкая, немощная, блаженная, она, при всей своей детской наивности, мудра высшей мудростью. Ее вера в доброту людей, которая противоречит очевидности, основывается не только на душевной склонности, но и на сознательном выборе. Она существует в уродливом социуме, в котором любую малость или подстроенное мошенниками совпадение принимает как Божью милость, естественное, закономерное чудо. В этой Памеле достаточно силы, чтобы умереть для спокойствия других, но и для того, чтобы жить и стать ангелом-хранителем случайным «попутчикам», объединив их вокруг себя в новую семью. В спектакле нет слезливости — «рождественская сказочка» превращается благодаря А. Покидченко в историю правдивую, в гимн любви.

Уверенно и азартно актриса играет в спектаклях маститых режиссеров-традиционалистов и молодых экспериментаторов, тяготеющих к поиску в области формы. Она всегда в форме! В «Последней любви Дон Жуана» Э.-Э. Шмитта (режиссер Петр Шерешевский) героиня Покидченко герцогиня де Вобрикурт имеет изначальную власть над окружающими. За хриплым смешком, за странными повадками и речами —  ум, юмор, особая свобода, дарованная возрастом, молодое волнение перед встречей с соблазнителем, удовольствие от затеянной игры, предвкушение своей победы. Актриса играет с удовольствием, заражая и подчиняя себе зал, как и шестьдесят лет назад.

Думаю, в связи с Анной Яковлевной, сохранившей свою актерскую суть и стать, можно произнести все стандартные определения про тему и школу, объем личности, характер и талант, героическое трудолюбие, самодисциплину, святое служение искусству. И есть что-то еше, что отличает ее от многих великолепных актрис ее поколения — нечто неформулируемое, неуловимое. Есть умение, несмотря на сдержанность, достоинство, и даже некоторую элегантную отстраненность, обращаться к каждому лично. Мне приходилось слышать множество историй про то, как та или иная роль Покидченко отразилась на жизни конкретного человека, как ее влияние перешагнуло рампу. С Анной Яковлевной связаны легенды не только давнишние. Некий поклонник, например, не пропустил ни одного представления «Гарольд и Мод», отметив каждый выход актрисы в этом спектакле — в течение тринадцати лет! — букетом роз.

Анна Яковлевна была первой звездой, которую я в детстве увидела на театральной сцене. Это случилось задолго до того, как меня впервые официально повели в театр, нарядив и причесав для первого праздника — почти первого причастия. Меня взяли в «Красный факел» просто потому, что не с кем было оставить. Это была «Хозяйка гостиницы». В памяти навсегда ocталось лицо прекрасной женщины, ее насмешливый взгляд, изящный, кроткий и дерзкий поворот головы, ощущение отточенности движений и вихря страсти. Это был организованный вихрь, увлекший меня: это был театр.