Четверо любимых и одинокий пес

…За окнами квартиры на углу Пречистенки и Обухова переулка — страшные 20-е годы XX века. Подступающий тоталитаризм. Идущие следом 30-е будут страшнее, но до них еще далеко. Знаменитому хирургу, профессору, гению науки об омоложении человека Филиппу Филипповичу Преображенскому (Константин Телегин) и его ученику и ассистенту Ивану Арнольдовичу Борменталю (Павел Поляков) не досталось каюты на философских пароходах. Перебежать через литовскую границу они тоже не смогли или не захотели. Чем спасаться и защищаться тем, кто сделал этот выбор — остаться? Профессией и частной жизнью — пожалуй, только этим.

На Малой сцене «Красного факела» воссоздана не просто обстановка, но сама атмосфера операционной. Как места не просто профессиональных манипуляций (процесс воспроизводится с такой тщательностью и точностью, что нет сомнений в том, что у его участников был серьезный профессиональный консультант, а конкретно — хирург Дмитрий Осипов), но и некого ритуала, службы, служения, почти медитации. При задернутых шторах и свете операционных ламп можно хотя бы на время забыть о жизни за окнами. Профессия как убежище, как форма эскапизма, возможность сохранения себя и привычного образа жизни.

В этом мужском мире очень важны женщины. Дарья Петровна (Елена Дриневская) и Зинаида Прокофьевна (Карина Овечкина) меньше всего просто кухарка и горничная булгаковской повести, хотя быт этого дома, конечно, лежит на их плечах. У них повадка, выдержка и терпение хирургических медсестер, они молоды, красивы, интеллигентны. Они — женщины любящие и любимые. Любовь эту здесь играют на уровне взглядов (на голень Борменталя, зашивающего на себе рану от укуса Шарика, Зина смотрит профессионально, но ведь и необыкновенно нежно), редких и почти случайных касаний (что называется, «едва соприкоснувшись рукавами»), недоговоренных фраз.

В этом Преображенском есть нечто не от врача Булгакова и не от знаменитых биологов-экспериментаторов начала XX века (театр предварял премьеру лекцией о Сергее Воронове и Илье Иванове), а, пожалуй, от доктора Чехова. Поразительно, что играет его Константин Телегин, чьи герои на сцене «Красного факела» почти всегда невероятно брутальны (трагически, как уже давний Макбет, или комически, как совсем недавний Ноздрев). В Преображенском Телегина нет того острого и всезнающего жизненного скепсиса, что демонстрировал Преображенский Евгения Евстигнеева в давнем телефильме Владимира Бортко, — его герой проще, он целиком погружен в свое дело, ценность и уместность которого до поры кажутся ему безусловными.

Рядом с врачом-тружеником и врачом-стоиком — доктор-романтик Борменталь (тоже достаточно неожиданный персонаж в актерской карьере Павла Полякова, переигравшего на этой сцене сонм героев-любовников, но совсем немного персонажей, искренно и простодушно влюбленных в свое дело и свою девушку).

Текст Булгакова, пусть и изрядно сокращенный, не стареет, актеры «Красного факела» замечательны даже в эпизодах. Вот на приеме у Преображенского появляется дама (Виктория Левченко), у которой есть веская причина для омоложения: «Это моя последняя страсть!» Профессор обещает пересадить ей яичники обезьяны, и эту новость дама отыгрывает каким-то совершенно невероятным и абсолютно обезьяньим жестом. Все положенные тексты про разруху, что не в клозетах, а в головах, советские газеты (только не читайте до обеда…), горячие закуски, контрреволюцию, переписку Маркса и Каутского и финальный атавизм произносятся в нужных местах и вызывают предсказуемую радость узнавания в зрительном зале.

Вполне узнаваем и Швондер Дениса Казанцева, который пребывает в уверенности, что его победа над профессором — лишь вопрос времени и только. Некую неожиданность в течение действия вносит, пожалуй, Клим Чугункин (Александр Жуликов), вор и алкоголик с балалайкой, тот самый донор, от которого Шарику достались гипофиз и семенные железы, превратившие его в пародию на человека — Полиграфа Полиграфовича Шарикова.

Шарикова играет замечательный Владимир Лемешонок, и такое назначение на роль не может не вызывать вопросы. Во-первых, «пес оказался старше, чем мы думали» (в спектакле возникает эта реплика, которую я не помню у Булгакова, а в дневнике доктора Борменталя, как помнится, возраст пса определен в два года). Во-вторых, бабушка этого Шарика явно согрешила даже не с водолазом, а с кем-то из еще более родовитых собачьих аристократов. Проблема не в том, что Владимир Лемешонок не может играть молодость и беспородность, он может все. Просто перед нами режиссерская концепция, где Преображенский — бесчеловечный экспериментатор, а Шарик-Шариков — жертва этого эксперимента. «Разве я просил вас мне операцию делать?» — фраза выстраданная и горькая.

Самая взрывная и страстная сцена спектакля — это когда Преображенский и Борменталь растаскивают в разные стороны Шарикова и машинистку Асеньку (Татьяна Лукасевич), которую человекопес приводит в дом как свою возлюбленную. Шариков ревет, рвется, мучается и страдает совершенно так же, как монстр доктора Франкенштейна, которого тоже лишили права на любовь.

Концепция концепцией, но есть все же булгаковская история, от которой спектакль тоже пытается не отступать. Есть Шариков как не грядущий, а уже нагрянувший хам, в котором от Клима Чугункина куда больше, чем от старого пса благородных кровей. И такого Шарикова Владимир Лемешонок тоже играет вполне убедительно: все эти аттракционы с поглощением водки, похоть, доносы, цитатник от Швондера как главный учебник жизни… И в спектакле появляются два Шарикова. А Преображенский один, и он меньше всего похож на злодея.

До того, как начнется действие, в глубине сцены на кирпичной стене оттенка сырой земли можно увидеть огромную серебристую звезду, а по бокам от нее — две гигантские фигуры: передом и тылом.Приходится гадать, что означает эта композиция, вспоминать слова Раневской из «Вишневого сада»: «Вам понадобились великаны. Они только в сказках хороши, а так они пугают». Стена Калабуховского дома перекроет великанов, а когда раздвинется в финале, гигантские фигуры исчезнут. Останутся обычные, теплые, такие понятные в стремлении к покою люди. Борменталь в лохматой шубе и Зинаида уйдут в метель, Преображенский и Даша исчезнут в глубине большой квартиры. Лохматый пес (блестящая работа бутафоров «Красного факела»), возвращенный к своему изначальному состоянию, в одиночестве останется в операционной.

Владимир Спешков, Петербургский театральный журнал