А у детей на губах оскомина

Неожиданный для театрального критика летний опыт — увидеть театральный спектакль в парке, когда дневная жара наконец-то сменяется прохладой. Новосибирский «Красный факел» привез в Москву совсем свежую премьеру «Мещан» в постановке Семена Серзина на фестиваль «Горький в Парке Горького», в честь 155-летия первого и 95-летия второго. Будучи приуроченным к двойному юбилею, фестиваль-2023 превзошел по масштабам своего предшественника, фестиваль-2022: Горький «анфас и в профиль», Горький в жанрах концерта, спиритического сеанса, циркового шоу, аудиоспектакля-променада, квеста и прочая, и прочая — всего 150 мероприятий. Столько креатива бы да в мирное время…

«Мещане» Семена Серзина как будто бы так и просятся на воздух. Но — на воздух какой-нибудь усадьбы, способной принять у себя спектакль и много зрителей. Сценография Елены Сорочайкиной туда и отсылает: лужайка перед домом Бессеменовых, с круглым столом, надувным бассейном, простыней вместо экрана (смотреть кино, пока ловит интернет), бочкой под воду для полива (ее прохлада и блики воды дарят страждущим просветление). Сам дом ветхий, дырявый, не держащий ни тепло, ни прохладу, облезлый (даром, что глава семьи держит лакокрасочный заводик), с прогнившим крыльцом, которое никто не берется починить (Петр, очередной раз подвернувший ногу, берется было, да и бросает — споры важнее). Из этого дома так и тянет сбежать, ну хотя бы на воздух, а лучше бы куда подальше. Двор не зарос травой, а засыпан щебнем — здесь нельзя упасть, не разбившись в кровь, как Петр в драке с отцом: отчий дом травматичен и психологически, и физически.

Но в пространстве столичного фестиваля в главном модном парке камерный спектакль смотрелся любимым домашним мишкой среди новомодных роботов и барби: рукотворная ветошь на сцене посреди колонок, экранов, эмблем «Горький в Парке Горького» и громоздких сценических конструкций. Экраны с крупным планом и фрагментами действия выручали зрителей боковых мест, микрофоны и их помехи тасовали голоса в случайную колоду, спектакль нужно было не только смотреть, но и мысленно собирать заново, как из разрозненных деталей. И надеяться, что когда-нибудь удастся посмотреть его, как и положено, в театре. В первую очередь, ради игры артистов, полюбившихся всей стране, благо фестивали продолжают приглашать их снова и снова.

Семен Серзин обошелся с пьесой не так радикально, как в свое время с «Детьми солнца» поступил его коллега по «Красному факелу» Тимофей Кулябин, перенеся действие в конкретное время — наступление 2000 года. Но то, что речь идет про «бумеров» и «миллениалов», сомнений не вызывает. Фильм Алексея Балабанова 2006 года «Мне не больно», который смотрят на веранде Поля (Екатерина Макарова) и Татьяна (Дарья Емельянова), становится своеобразным прологом. Он обрывается на фразе героини Литвиновой «какое счастье, что я влюбилась именно в тебя», что сразу развеивает иллюзию идиллии: юной Поле в предчувствии любви любопытно, что будет дальше, несчастливо влюбленная Татьяна раздражена киношным враньем. Режиссер состарил ее на десять лет, Татьяне здесь тридцать восемь — вечно одинокая, неудачно влюбленная училка, как будто навсегда простуженная в своем шарфе и жилетке, до срока согнувшаяся, взлохмаченная, махнувшая на себя рукой. Да и Петр (Павел Поляков), посаженный, как теперь бы сказали, под домашний арест за участие в митинге, от которого он давно готов откреститься, тоже старше отпущенных ему двадцати шести. А вот родители их, Василий и Акулина Бессеменовы (Андрей Черных и Ирина Кривонос), явно моложе своих лет — молодящаяся пара из тонкого слоя недавно народившихся российских буржуа. Возраст отцов и детей точно искусственно сближен: молодящиеся родители и до срока постаревшие дети; обнулившиеся, обесцененные традиции у первых (да и не было в них никакой ценности, разве что заведенный порядок) и отсутствие новых идей и воли у вторых. Опрокинутая формула революции: верхи не хотят (да и не умеют), низы не могут (да и не научены ничьим примером).

Бессеменов в спектакле повышен в своем статусе до бизнесмена, владельца завода. Он молод, если не душой, то уж точно телом, и не прочь отдаться шальному чувству, когда чуть было не залез в мансарду Елены (Екатерина Жирова), поправ право сына на чувства к ней. Ибо считает себя вожаком в этой разношерстой стае. Его любовь к детям (а она, мучительная, извращенная, все-таки живет в нем) переплавлена в досаду — не такие, не моя порода. Нехваткие, недовольные, несчастливые, не вписавшиеся ни в один стандарт благополучия, а ведь он так старался: воровал, грешил, вертелся, пер в гору и тянул за собой всю семью. Не оправдали. Ни по одной статье не оправдали — ни престижного диплома у Петра, ни достойного мужа у Татьяны. Потому такую ненависть вызывает у него повзрослевший Нил (Михаил Селезнев, рокер, работяга, счастливчик) — здоровый духом и телом, удачливый в делах и любви, свободный, простой, равный самому себе. Нил — доказательство от противного, что в роду Бессеменова живет какая-то червоточина.

«Дипломат» главы семейства набит пачками денег — и когда случайно раскрывается, Акулина Ивановна торопливо, но без стеснения запихивает деньги обратно. Быстрая, ловкая, услужливая для мужа, давно утратившая связь с детьми, о чем она только сейчас начинает догадываться, с навечно приклеенной улыбкой и прямой спиной — лишь бы не поняли, что творится у нее на душе. Тот тип женщин, что будут до последнего отводить глаза, что бы муж ни творил с детьми. Характерный эпизод: когда травится дочь Татьяна, супруги Бессеменовы остаются у дверей дома, точно у дверей операционной, и даже не пытаются войти внутрь, чтобы не увидеть лишнего, неприличного, страшного.

Эти «Мещане» держатся на взаимном притяжении-отталкивании, точно все герои находятся в сильном магнитном поле. Мать тянется к сыну, вдруг узнавая в себе заглохшую материнскую нежность, но тот взрывается от пустяка и сбегает от нее, как подросток. Татьяна — к Нилу, но тот обращает в пустую шутку ее томление и качает ее на коленях, как ребенка. Хромой и язвительный Тетерев (Андрей Яковлев) тянется за поцелуем к Татьяне, надеясь спастись от своего одиночества у той, что кажется еще несчастней, но она бежит от него. Даже «счастливые» пары — Нила и Полю, Петра и Елену — цементирует необходимость побега из дома: без оглядки да побыстрее, горячая солидарность молодых бунтарей против косности отцовского дома на семи лихих продувных ветрах.

И все-таки режиссер нашел способ внести в эту беспощадную картину нравов и нелюбви мощную струю нелогичной, ничем не оправданной, но мощной надежды. Не поскупившись не просто на вставной номер — на целую рок-оперу «Муха-Цокотуха» (композитор Евгений Серзин) и на целую ватагу подростковой массовки из студии «Жить на Севере…» — они играют учеников Цветаевой (Клавдия Кучусова), которая подготовила подарок своей безголосой подруге. И оттягивают на себя и сюжет, и внимание, и тоску потерянных поколений своих отцов и дедов, и печать вечного проклятия, передающегося по наследству. Точно обещая наперед, что все поправят в пошатнувшемся доме, сломают матрицу несчастья, — и даже не задумываются, чего им это будет стоить.

Ольга Фукс, Петербургский театральный журнал