Театр «Красный Факел» открывает сезон комедией Мольера «Тартюф»

Нынешний театральный сезон «краснофакельцы» открывают последними: в связи с реконструкцией здания первая премьера состоится лишь 3 ноября. Готовит спектакль питерский режиссер Андрей Прикотенко. Своей новой работой господин Прикотенко продолжит «мольериану», начатую в прошлом сезоне Валерием Гришко. Тогда экс-главреж поставил на большой сцене «Кабалу святош» Михаила Булгакова: пышный костюмированный спектакль в условиях плохой режиссуры. Выпускник Санкт-Петербургской театральной академии, лауреат премии «Золотой софит» и обладатель спецприза жюри «Золотой маски» Андрей Прикотенко хочет привлечь внимание зрителей мясной лавкой, мистикой и нелицемерным Тартюфом:

— Идея «Мясной лавки» родилась первой, в самом начале, и уже потом стала обрастать целым комплексом ассоциаций. При желании здесь можно увидеть связь с литературной «Мясной лавкой» Джеймса Хэвока или отсыл к творчеству современника Мольера — фламандского живописца Снейдерса, прославившегося своими «Лавками». Но в основе своей «Мясная лавка» — это очень яркий и самодостаточный образ. Это место, где Добро со Злом вступают в очень тесное взаимодействие, замешиваются в единый ком так плотно, что их порой не различить.

— А мистика?

— Если я расскажу, привлекательность пропадет. Но «Тартюф» действительно можно назвать мистической пьесой. Когда человек хочет достичь совершенства, всегда появляется нечто, мешающее ему. У нас в спектакле все будет поставлено с ног на голову: Тартюф не будет лицемером.

— Не боитесь, что разрушение стереотипа не придется по душе зрителям?

— Момент встречи со зрителем — всегда загадка. Зритель — это странная метафизическая субстанция, которая все воспринимает по-своему. Как бы ты ни планировал разговор с ним, все произойдет совсем по-другому. Идеальным зрителем, пока не пришел настоящий, всегда является сам режиссер. Я ставлю спектакль, рассчитывая на себя, а потом смотрю: будет понятно мне — будет понятно и другим людям.

— «Тартюф» — заказ театра?

— Да, директор «Красного факела» попросил меня обратить внимание на эту пьесу. Я же, в свою очередь, давно хотел заняться Мольером. Почему бы, собственно, не «Тартюфом»? Хорошая, смешная, интересная и энергичная пьеса. Ведь для того, чтобы взяться за материал, достаточно просто интереса. Сейчас не то время, чтобы бороться с системой и ставить перед собой колоссальные задачи. Вы думаете, в пьесе есть такая великая мысль, которая не дает мне покоя, и я не сплю — хочу ее выразить? Нет. «Тартюф» мне интересен, потому что я люблю комедии, люблю, когда смешно. Попробуйте на протяжении двух часов смешить шестьсот человек! Эта очень благородная и не такая уж мелкая цель.

— У вас есть свой рецепт, как рассмешить зрителя?

— Не знаю. Все по наитию. Прежде всего, мне самому должно быть смешно.

— На репетициях уже смеетесь?

— Смеюсь.

— Как с труппой «Красного факела» работается?

— Мне нравится работать с этими людьми. По крайней мере, я не испытываю никаких сложностей. Я вообще не привязан ни к одному театру. Моя трудовая книжка лежит в Театральной академии. Да и возраст еще не такой, чтобы осесть где-то. Если оседать, значит, нужно руководить, а не быть очередным режиссером. А чтобы руководить, нужно предварительно много взаимодействовать с разными коллективами, поставить здесь — поставить там.

— Как долго вы взаимодействуете?

— Семь лет. Разъезжаю по России. Десять спектаклей. Дай бог, и этот состоится.

— Вы суеверный человек?

— Я верю в то, что у человека есть какая-то карма. Я суеверный человек, и у меня есть свои приметы, но какие — не скажу. Как только начинаешь рассказывать, примета теряет силу. Бывает, появится ощущение, что пьеса начинает разгадываться, компоненты собираются вместе, с артистами взаимоотношения начинают складываться, оформление возникает интересное. А потом все рушится. Главное, чтобы не пропал интерес, азарт, который всем движет.

— Вы азартный человек?

— Азарт в нашей профессии обязателен. Я бы с большой осторожностью утверждал, что я азартен. Не успеешь сказать, как произойдет что-то странное и азарт потеряется.

— А вне профессии?

— Кажется, да: ведь все взаимосвязано. Профессия влияет на жизнь, а жизнь — на профессию. Невозможно абстрагироваться до такой степени, когда взаимовлияния не происходит. Важно беречь свою профессию.

— Как вы бережете свою профессию?

— В профессии есть идеалы, которые нельзя попирать, как в жизни есть заповеди. Это учителя, которых нужно чтить и уважать. Это артисты, которые требуют любви, внимания и уважения. Автор, требующий все того же. И, конечно, зритель.

— В режиссуре вы диктатор?

— Профессия любого руководителя страшна. Она подразумевает ответственность — будь то театральный процесс, производство или страна. Я предпочитаю позицию соавторства, когда мы вместе с актерами движемся в одном направлении и подсказываем друг другу какие-то решения.


Юлия Щеткова, «Новая Сибирь» № 42 28 октября 2005