«Почему Пушкин?»

Перечислять здесь послужной список Тимофея Кулябина не имеет смысла его можно найти на сайте театра «Красный факел». «За активную профессиональную деятельность и творческий вклад в развитие театрального искусства города» 25-летний режиссер был награжден премией «Человек года», которую раз в два года вручает Владимир Городецкий. Впрочем, от обсуждения премии Тимофей осторожно ото-шел. Может быть, причина в природной скромности, но, скорее всего, просто неинтересно: ему ближе тема театра. И это, на мой взгляд, правильно.

СТИЛЬ: Как Человек года провел лето?
Тимофей КУЛЯБИН: Никак не провел. Дома сидел. Так сложились обстоятельства, что у меня не было возможности куда-то уехать, поэтому лето я провел в кругу семьи. Не уезжал никуда дальше дачи.
Зато удалось получить летнюю премию.
Да, накануне премьеры спектакля «Без слов». буквально дня за три до премьеры я вышел с репетиции, надел рубашку, доехал до ДКЖ, получил премию, вернулся в театр, снял рубашку, а премия осталась на полке лежать. Даже не знаю, что она мне дает: какие-то льготы?
Но ведь приятно же?
Да, конечно.
А переизбыток внимания по этому поводу со стороны прессы еще не начал утомлять?
Ну, какой переизбыток? У меня профессия такая: она изначально предполагает оценку. Режиссер — публичная профессия. Мой труд предоставлен публике, и всегда есть оценщики. Не могу сказать, что это внимание мешает мне жить, я все-таки не поп-звезда. Бывают премьеры, какие-то события, когда приходят репортеры, задают одни и те же вопросы. Есть ряд вопросов — неглупых, но обывательских, — от которых я уже устаю.
И есть ряд вопросов, на которые хотелось бы ответить, но их не задают.
Интервью берут, как правило, журналисты. Журналист — это человек, знакомый с театром на обывательском уровне. То есть он в профессии театральной не разбирается, не понимает специфику режиссуры, специфику актерского мастерства. Отсюда и вопросы: «Как вот это? Почему вот так? Почему Пушкин?» Хочется других вопросов, конечно. Серьезных. О сути профессии. Но их задать себе могу только я сам.
Например?
Их много — этих вопросов. Профессиональных. Я же молодой режиссер. У меня только-только начинают вырабатываться критерии и ценности профессии — то, что называется языком.
Не начала еще раздражать приставка «молодой» к слову режиссер»?
Нет, совсем не раздражает. Такова специфика этой профессии. У нас в стране молодым режиссера называют лет до 45. До недавних пор у нас и диплом режиссерский получали очень поздно: лет десять назад поступить в ГИТИС сразу после школы было практически невозможно. Мое поколение уже поступает после школы, а раньше процесс становления длился долго: пока он закончит, пока что-то поставит, пока о нем узнают и вот ему уже 45. Это же не спорт, где в 25 лет карьера уже заканчивается. У некоторых режиссеров расцвет случается годам к 60. Поэтому я буду «молодым режиссером» еще очень-очень долго.
А ощущение, что перехваливают, никогда не возникает? В основном слышно только хвалебные отзывы.
И не очень хвалебные. Те статьи, которые я читаю о своих спектаклях, скорее критические. Но мне все равно, на самом деле, хвалят меня или критикуют. Для меня статья не является критерием оценки.
А что является?
Моя собственная оценка. Перед тем как я берусь за какой-то спектакль, я ставлю перед собой ряд задач — профессионального и человеческого характера. Например, я должен освоить большое пространство, решить очень сложные драматургические ходы или непростой язык пьесы. Кроме того я должен совершить какой-то человеческий труд по отношению к материалу и актерам. Это неотьемлемая часть профессии. Я не только с технической базой работаю. Я работаю с живыми людьмис актерами. Актер — это очень подвижная человеческая субстанция, очень эмоциональная, зачастую неадекватная, сложная, ранимая — в общем, непростая в обращении. Актер все время должен тратить свои эмоции, от этого его профессиональный аппарат становится непредсказуемым.
А режиссеры — субстанция совсем не ранимая?
За всех не могу говорить, но я точно менее раним, чем актеры. Более циничен. Имеется в виду цинизм в адекватном его качестве, не в жестоком. Сама профессия предполагает огромную ответственность: от моего труда зависит не только мой успех или неуспех, но и успех всего спектакля. А спектакль — это не только актеры, занятые в нем, это еще и огромное количество обслуживающего спектакль персонала: начиная с уборщицы, заканчивая осветителем. Пусть и косвенно, но моя работа на них влияет. От того, удачно или нет я выполню свою работу, будет зависеть наполняемость зрительного зала, кассовые сборы — стало быть, моя работа влияет на популярность театра и, в какой-то мере, даже на зарплату. Поэтому я отношусь к своей профессии очень ответственно, потому что в ней совмещены функции как художника, так и менеджера. Если бы я был просто художником, который музыку пишет или картины в мастерской рисует, от меня бы никто не зависел: могу хорошо написать, могу гениально, могу мусор вообще нарисовать. На режиссере лежит ответственность за всех, кто вовлечен в процесс, потому что в данной ситуации мои краски — не гуашь и акварель, а живые люди. От того, как я управляюсь с ними, как умею ставить задачи, во многом зависит их творческая, профессиональная состоятельность. Поэтому я не могу сказать: «Я художник! Идите все на...! Я сегодня в кризисе!» Это неправильно. И несовременно. Когда от меня зависят хотя бы три человека, я перестаю принадлежать себе.
От такой ответственности и переизбытка интеллектуального труда нужно как-то отдыхать — причем, однозначно не-интеллектуально — не читать, не кино, не театр. Есть проверенные способы?
Очень люблю смотреть футбол. Часто езжу покричать в какие-то спортивные бары, на стадион хожу иногда. В общем, я болельщик.
Какой команды?
ЦСКА. У меня даже красно-синий шарфик есть.
Засчитано. А физический труд — например, на даче?
На даче травку люблю косить.
На встречи с друзьями время остается?
С друзьями я вижусь только в период отпуска. Возможно, это вызвано какой-то юношеской ажитацией, но, когда я работак над спектаклем, я физически не могу себе позволить тратиться на что-то другое. Мне дорого время. Я вообще не могу позволить себе чем-то другим заниматься. Это психологический вопрос: может быть, время бы и нашлось, но настроиться на что-то другое очень тяжело — думаю только о спектакле. И сколько месяцев это может длиться? Зависит от спектакля. В среднем, на спектакль уходит 4 — 5 месяцев.
То есть Тимофей Кулябин 4 месяца не выходит из театра и ни с кем не общается?
Нет, я общаюсь, выхожу из театра, но мыслями я остаюсь в театре. Хотя был период, когда почти не выходил, — первые два спектакля. Сейчас уже проще стало. Опять же — ответственность, результат. Когда довлеет результат — это тоже плохо.
Почему?
Потому что требуют именно финансового результата: ты должен сделать так, чтобы все было продано. То есть заведомо требуют успеха у зрителя — это очень утомляет. Если не ждать от своей постановки зрительского успеха, то можно превратиться как раз в того художника, который работает для себя. Верно. Но успех успеху — рознь. Добиться успеха у современной публики не очень сложно.
Не самый лучший комплимент публике.
Существует строгое разделение на сугубо театральную публику, куда входят работники театральной сферы, заядлые театралы, театральные критики, театроведы, и на остальную массу людей, которая посещает театр раз в полгода. Иметь успех у второй очень просто. Такой успех легко достижим, и тому есть масса примеров. Плохая пьеса с плохими актерами, но смешная, потому что главное действующее лицо — труп; или жопу голую покажут — успех уже обеспечен, публика считает, что это хороший спектакль. Пропасть между обывательским и профессиональным отношением к театру — колоссальна на сегодняшний день. Другое время пришло. В рейтинге телевизионных программ канал «Культура» со своими спектаклями стоит где-то на последнем месте, на первом — «Аншлаг», который смотрит 90 % населения страны, или «Comedy Club» — тот же «Аншлаг», но продвинутый. Человек, который смотрит «Аншлаг», случайно приходит в театр, например, на спектакль по пьесе Сэмюэля Беккета. Он же ни одного слова не поймет. Это очень большая проблема, и она постоянно рождает споры внутри театра: что это за зритель такой современный, которого так легко обмануть? Ему легко продать некачественный продукт, и он будет платить за это большие деньги, получать от этого большое удовольствие и называть это театром, искусством. А настоящее искусство— очень сложное — зачастую оказывается вне кассовой зоны. Зрителю оно неинтересно. Эта проблема, мне кажется, тотально неразрешима сегодня для театра. Как бы ни говорили, что театр — великое искусство, он все равно сейчас является сегментом рынка. Театр существует на деньги налогоплательщиков, и он — не просто некая замечательная субстанция, которая помогает людям улучшать жизнь. Все очень конкретно: тратятся деньги на декорации, костюмы. Театр никогда не был и не будет прибыльным, но в театре, как минимум, должны быть полные залы, иначе его существование не имеет смысла. Театр нужен только для того, чтобы в него ходили,— и не силой нужно загонять людей, они должны сами захотеть пойти на спектакль, посмотреть на игру артистов. Я пытался понять эту проблему — мне действительно интересно, почему зрителям нужна пошлая комедия с плоским юмором, а комедия Шекспира даже в очень хорошей постановке им не интересна. Я пытался ответить на этот вопрос, а потом перестал пытаться. Наверное, потому что таково время.
Где границы пошлости в пошлом спектакле? Что-то показать, пошутить ниже пояса? Что именно имеется в виду под словом пошлость?
Пошлость — это отсутствие содержания. Пошлость — это некая обыденность, грубость, бытовая тривиальность, которая не несет в себе никакого смысла: лишь бы только было смешно либо было сытно. Это праздно, поэтому пошло. Нет никакой цели, кроме удовлетворения потребности. В данном случае — потребности поржать.
Передо мной сидит человек, который не любит поржать?
Нет, я очень люблю поржать. Но для этого существует целая индустрия развлечений. У театра все-таки другая миссия. Сейчас уже нельзя найти виноватых в том, что театр занял место в перечне банального досуга: ночной клуб, спортивная арена, бар — стриптиз-бар, кинотеатр — театр. По своей социальной функции театр не может находиться в этом списке. Он изначально не там. Театр в любом своем проявлении — это некая акция: группа людей собирается, некоторое время репетирует и выходит на сцену для того, чтобы чтото сказать другой группе людей, передать некую информацию. И другая группа людей приходит на это посмотреть. Это почти митинг. У театра очень мощная социальная функция. У ресторана, например, мощной социальной функции нет. Это всего лишь место, где можно перекусить, в лучшем случае — пригласить кого-то на свидание или просто пообщаться. Но все это можно сделать и не в ресторане.
Какая именно социальная функция у театра?
Я выделяю социальную функцию театра в рамках конкретного города, конкретного региона. В Москве, где 200 — 250 театров, есть театры с национальным уклоном, с религиозным уклоном — всякие разные: еврейские, цыганские, православные. Там есть театр в подвале, театр на крыше, театр за углом, да хоть в туалете — все что хочешь. Есть города, где один театр, и у зрителя нет выбора. В этом случае единственный театр изначально социально более значим, и он должен задумываться об определенном репертуаре. Но, вообще, дать определение театру невозможно — я это понял.
Отделить от других видов досуга — можно, определить — нельзя.
Да и отделять его, наверное, не надо. Все-таки театр — это не досуг, я считаю. С точки зрения примитивного социума — досуг в понятии «досуг, услуги». Но это неправильно. И я не знаю, с чем в один ряд его поставить. Наверное, этим должны заниматься маркетологи и социологи — анализировать, нужен театр или не нужен. Наверное, нужен. Все-таки это очень необычный вид искусства, когда взрослые люди собираются, наряжаются в какие-то костюмы.
В кино взрослые люди тоже наряжаются в какие-то костюмы.
Да, но кино всегда можно поставить на паузу. Можно двадцать пять раз его пересмотреть — ничего не изменится. Атеатрнет. Театр никогда не повторится. Он существует только тогда, когда на него смотрят зрители. Идет два часа спектакль два часа существует театр. Есть помещение, актеры, декорации, а театра нет, потому что театр возникает в момент начала спектакля и заканчивается в момент его конца. В этом уникальность театра как вида искусства. Это искусство — нефиксируемо. Сегодня было хорошо, а завтра — провал, и я неоднократно это видел.


Журнал «Стиль» № 8 (74), октябрь 2010 2 октября 2010