Семья как ячейка театра

Дуне Колесник не исполнилось и трёх лет, но своих играх она уже успела побывать акробатом, фокусником, дрессировщицей тойтерьерши Умы, Емелей, который пристрастился ловить огромных щук. Она пока ни разу не была в театре и не знает, что мама Ира и папа Костя тоже любят играть и что происходит это на самой настоящей сцене.

Ребёнок, которого желали и ждали, получается красивым и умным. По ночам спит спокойно, растет здоровеньким крепышом, не причиняет родителям серьезных неприятностей. Забирается папе на колени, обнимает за шею и требует идти лепить снеговика. Собака Умка настораживается: не забыли бы про неё, взяли бы с собой на прогулку! И тогда она покажет, как с ней весело. Время от времени в Умке просыпается ревность: десять лет она была в семье главной, и вот поди ж ты, хозяин почти совсем перестал обращать на неё внимание.

Росточком Умка не вышла, а в далёком щенячьем детстве и вовсе умещалась в кармане, в котором Костя принес её домой, в квартирку на Кропоткина. Тогда Ира тоже в первый раз заглянула к нему на огонёк. И скоро в Костиной холостяцкой берлоге стало тесно и весело. «Мы с Ирой сами не заметили, как стали жить вместе, — вспоминает Костя. — Наши отношения начались с долгих разговоров — рассказывали друг другу обо всём, что успели накопить к моменту нашего знакомства. Решали самые важные вопросы и дорешались до того, что нет никакого смысла расставаться на целую ночь».

Она рассказывала, какой дружный курс был у них в Свердловском театральном институте. И как самый цвет выпускников был приглашен в «Красный факел». А её занесло к черту на кулички. Он кивал: он знал об этом от ребят. Но так интересно слушать её! Она говорила, что совсем невмоготу было прозябать в Ижевской драме. А письма друзей из Новосибирска только укрепляли в ней решимость уехать из чужого города. Тогда-то и совершила очень важный в своей жизни поступок — уволилась и взяла билет на поезд.

Друзья встретили её как родную. Режиссёр Олег Рыбкин без колебаний принял в труппу и сразу же дал роль в «Сне в летнюю ночь». Для полноты картины Ира обрела здесь ещё и мужа.

Может быть, первое впечатление Костя произвел на Иру благодаря хорошо поставленному голосу. Вскоре он станет эксклюзивным голосом радио «Юнитон» и одним из самых востребованных дикторов Новосибирска. (Друзья шутят: «Включишь утюг — и там твой голос».) А может, он, такой суровый с виду, покорил приезжую девушку своей внимательностью, готовностью всегда быть рядом. Для него самого это был «редкий случай, когда женщина не только красива, умна и талантлива, но еще и собеседник, с которым ощущаешь себя интересным человеком».

Это было дивное время — какое только и может быть в юности. Сил, энергии, фантазии, кипения хватало на всё — и на репетиции в «Факеле», и на капустники с их знаменитыми «Апрельскими тезисами», и на создание первой в городе актёрской антрепризы, притянувшей в Дом актера сотни зрителей. Репетировали по ночам, шили костюмы, писали инсценировки, беспрерывно острили, оттачивая чувство юмора на любой мелочи, находя возможность для творчества даже на пустом, казалось бы, месте. Это была настоящая команда, конгломерат, замешанный на уральской и сибирской закваске: Константин Колесник, Ирина Кривонос, Максим Битюков, Олег Майборода, Пётр Владимиров, Виталик Коваленко. Заправлял этим делом неутомимый Алексей Маклаков, а потом, отпустив младших коллег в самостоятельный полёт, сам улетел в Москву. Команда редела — уезжали и другие, использовав «Красный факел» как стартовую площадку, недаром психологи называют Новосибирск городом, где сидят на чемоданах. У Иры чемодан давно был распакован. Они с Костей основательно пустили корни в Новосибирске.

Вот только расписаться было как-то недосуг. Стоило ли следовать навязанным обществом условностям? Какая разница — есть печать в паспорте, нет печати в паспорте. Разница обозначилась лишь тогда, когда надо было оформлять свидетельство о рождении Дуняши. 

 — Я посадил Иру в машину и своими руками увез в загс! 

 — Вот, девушка, теперь-то он никуда не денется от алиментов, — сурово заметила регистраторша. Ира повторяла: 

 — Я вышла замуж по расчету — чтобы у ребенка наконец появился отец!

Возвращаясь из загса домой, где их ждали Дуня с бабушкой плюс самые близкие друзья, молодожены шутили: 

 — Отличное приданое — восемь лет совместной жизни и годовалый ребёнок. 

— Свадьба с белым платьем, скучным официозом и многодневными посиделками в нашем случае просто не уместна! 

 — Я видел, какой должна быть свадьба, на гастролях в Греции: в два ряда стояли шеренги морских офицеров в белых кителях, сабли у них сверкали на солнце, сквозь строй шел моряк с невестой, и в честь них товарищи бряцали саблями, а толпы народа забрасывали их цветами. 

 — Тогда ты и решил: или так — или никак! 

 — Хотя сабли можно было взять в театре, напрокат. 

 — А как быть с моряками?

Аккуратненький сине-белый дом на Горской похож на элемент детского конструктора. А из нашего окна речка Обь всегда видна! В просторной кухне новенькой квартиры, из которой ещё не выветрился замах ремонта, уютно гудит чайник. Дуня с величайшим интересом наблюдает, как мама готовит кашу. Умка ждёт, когда на неё обратят внимание, и негромким ворчанием напоминает о себе. Жизнь разделилась на «до» рождения дочки и «после». Одно время казалось, что вот родится она — и всё, самый главный в жизни шаг будет сделан, и придёт осознание чего-то свершившегося. Но подрастающая дочь делает один день не похожим на другой, «Красный факел» выходит из реконструкции и уплотняет график репетиций, а обогащение личного опыта происходит беспрерывно. И всё больше сознаешь, что сверх комического дарования в тебе появляется много нового, и хочется воплотить это на сцене, выходя к зрителю с весомым багажом. Даже в таком лёгком спектакле, каким получился «Только для женщин!!!», Ирина Кривонос, играющая единственную женскую роль, привносит в неё гораздо больше, чем написано в пьесе. В её Гленде прочитывается судьба, когда человек становится личностью не благодаря обстоятельствам, а вопреки им. Когда, пройдя через поражения и несчастья, хрупкая танцовщица с железной волей находит в себе силы не просто добиваться цели, но и вести за собой других. 

 — Если обаяние молодости проходит, а опыта не прибавляется, и актёр не растет как личность, то он становится просто не интересен, — считает Ирина. — Для человека творческого важно уметь чувствовать других. Чужое горе, чужие слёзы, которые ты впускаешь в себя, найдут выход на сцене. Личный жизненный опыт не всегда может помочь в работе над ролью. Поэтому ты должен быть открыт для впечатлений, для общения, обучения — главное, не стоять на месте. 

 — Мое убеждение, что актёр интереснее и глубже тогда, когда умеет не пропустить мимо себя живые чувства, ощущения, звуки, образы, — продолжает Костя. — Чем шире спектр ощущений, взлетов и падений, встреч и общения, тем богаче и подвижнее душа. Я люблю за людьми наблюдать, со стариками общаться…

Его личный проект — работа над спектаклем по произведениям Хармса и Введенского. Изучают с коллегами наследие поэтов-обериутов, прорабатывают материал, разминают текст, ищут новое звучание, не ограничивая себя временными рамками, не думая о деньгах. Одна из привилегий состоявшейся личности — когда можешь позволить себе отделить творческую идею от финансов. 

 — Меня любят животные и дети, — говорит Костя. 

 — И ещё одна женщина, — добавляет Ирина. 

 — Животные, дети и моя жена, — уточняет Костя.

Дуня молчит. Молчание — знак согласия.

Яна Колесинская, «Театральный проспект» № 3 (88-й сезон) 20 декабря 2007