Андрей Черных: у меня ничего нет, кроме театра — и слава богу!

Наверное, для большинства зрительниц облик этого актера навсегда связан с романтикой. Андрей Черных — это Гарольд в «Гарольде и Мод». Или Гораций Хакл в «Привет, Долли!». Герои, покорявшие искренностью и обаянием нерешительности, строптивые юноши-мечтатели, которые в один момент способны были превратиться в мужественных, сдержанных мужчин.

Эта метаморфоза в ролях — превращение из юноши в мужчину — давно получила продолжение в творческой жизни Андрея.

Не «бросив» романтический репертуар, он стал звездой остро-комедийных спектаклей, в них открылось его новое дыхание, «бродвейский» кураж, мощное мужское обаяние. Есть и роль Анджело в драме «Козий остров» — пронзительный по силе материал и сложнейшее партнерство с народной артисткой России Галиной Алехиной.

И вот 2004 год совершенно неожиданно вновь приносит ему роль… гимназиста! Буланов в комедии А. Островского «Лес». Снова юноша — правда, на этот раз явный переросток. И снова резко взрослеющий, правда, на этот раз цинично и жестко, карьерно-выгодно и хитро. Роль досталась Андрею, на первый взгляд, по традиции и вопреки возрасту актера. Но нисколько от этого не пострадала! Месяц назад эта роль была названа «Лучшей мужской ролью второго плана в новосибирских театрах» на конкурсе «Парадиз».

«Парадиз» — это неожиданность?

— Я вообще не ожидал, что роль Буланова получится именно такой. Просто в какой-то момент я сам себя отпустил и начал делать ее так, как мне нравится, и так, как считаю нужным. На определенных порах я перестал пытаться показать отрицательные качества моего героя. Естественно, я соблюдаю все, что мне предлагал режиссер, просто я стал более раскованным. Буланов у меня — персонаж в меру комический, в меру трагический, оттого, наверное, он так и смешон. В принципе, его можно пожалеть: он всеми силами пытается занять приличное место в жизни. Этим он похож на многих современных молодых людей. Ведь сейчас насколько ты можешь поставить свою пронырливость себе на службу, настолько и продвинешься в жизни. Буланов, в конечном счете, своего добился, но ведь мы не знаем, что его ждет дальше? Я благодарен судьбе за то, что получил эту роль, и за удовольствие, с которым ее сейчас играю.

Когда Вы по-настоящему почувствовали себя актером?

— Может быть, после какого-то особо удачного спектакля… А вообще, я не знаю, как можно сказать о себе: я состоявшийся актер. Это будет как-то даже неприлично. Каждый раз, выходя на сцену, ты должен это доказывать, а после спектакля давать ответ: получилось ли? И если человек скажет себе: все, я состоялся как актер — он погиб. Мне очень понравилась одна мысль: кто-то из мастеров говорил о том, что, если актер увлек своей игрой целый зал, но не увлек в нем 10 зрителей — всё, он их потерял. Самое главное — не терять ни одного!

А самое первое впечатление от профессии помните?

— О да, у меня до сих пор осталось то восторженное ощущение, когда я после окончания училища попал в театр. Это оказалось так интересно: машинисты сцены устанавливают декорации, кто-то ходит постоянно за кулисами, а помощник режиссера кричит: «Эй, потише там!». Сидеть в зале и быть за кулисами — это такие разные ощущения! Первый раз я хотел поступать в театральное после восьмого класса — посмотрел и решил, что еще недостаточно для этого взрослый. Поэтому подождал еще два года и поступил после десятого. А после первого курса призвали в армию — и я считаю, что служба очень помогла мне повзрослеть. Когда я вернулся (уже на второй курс), моим мастером стал Михаил Александрович Стрелков, которому я очень благодарен и хочу сказать большое спасибо: он и до сих пор помогает мне в спектаклях. Для меня он по-прежнему учитель, наставник.

Ваши самые первые роли?

— Ой, самой первой ролью был бессловесный палач в сказке «Дикие лебеди». А вот дебют состоялся еще за день до вручения мне диплома. Я пришел в «Факел» прослушиваться к главному режиссеру Алексею Серову —  ну, прослушался и немного задержался. И вот, где-то буквально за пятнадцать минут до начала спектакля, Серов прошел мимо и сказал: «Ну, этот человек у нас сегодня будет уже играть»! И я срочно ввелся в спектакль «Кандид», играл сразу много ролей: и пиратов, и моряков, и солдат… Но, в основном, танцевал. Так что мой дебют состоялся, когда я еще не был «дипломированным актером». А первой «словесной» ролью был Сын в спектакле «Шесть персонажей в поисках автора», и здесь мне очень помогла Галина Александровна Алехина. (За эту роль я получил приз «Надежда» на конкурсе «Парадиз». Так что нынешний «Парадиз» — мой второй).

Что для Вас самое неприятное и самое приятное в работе над ролью?

— Самое неприятное — это (как, наверное, и у всех) тот момент в репетициях, когда что-то не получается. И ты не знаешь, что же с этим делать дальше. Я не могу сказать: «Репетиция — любовь моя». В репетициях очень часто бывают остановки, прогоны — каждый раз все сначала… Я понимаю: тем самым ты делаешь роль, это самая основная работа для актера. Но мне гораздо интереснее играть спектакли. А вот самый приятный момент, это когда выходишь после премьеры, и твои товарищи говорят — пусть даже сдержанно и скупо, но говорят: «Андрюха, все в порядке!».

Ваши любимые спектакли?

— Их очень много. Из того, что вспоминается в первую очередь: «Таланты и поклонники», «Время и комната», «Гарольд и Мод», «Дорогая Памела», «Козий остров» (который мне давался с огромным трудом, но к которому я очень трепетно отношусь). Очень люблю «Счастливого Рождества, дядюшка Скрудж!»… «Ночного таксиста» просто с огромным удовольствием играю. Он очень нравится мне возможностью импровизировать, и вообще, это тот случай, когда работа в радость: такой своеобразный для нас отдых. Вот как сидишь во время обеденного перерыва: вроде бы у тебя идет рабочее время, а с другой стороны, можно почувствовать себя абсолютно свободным — здорово! В спектакле «Гарольд и Мод» мне пришлось многое для себя открывать. По большому счету, я от спектакля к спектаклю — не отказываясь от общих режиссерских решений — пытался сделать в нем что-то свое. Это было просто необходимо: до меня Гарольда в спектакле играл другой актер, я вводился на его место! Знаете, говорят, если роль изначально не была твоей, то каким бы ты ни был профессионалом, перед спектаклем зачастую просто не знаешь, за что хвататься. Текст постоянно повторяешь, ничего не помнишь — ощущение, что все неродное. Гарольда я со временем сделал своим, и теперь совсем не воспринимаю его чужим. В этом большая заслуга и Мод — Анны Яковлены Покидченко.

А не страшно играть, когда партнерша — сама Покидченко?

— Нисколько не страшно, а очень легко. Конечно, если знаешь, что делаешь, и уверен в своих силах. Она всегда меня очень поддерживала, и считаю, что быть ее партнером большое счастье, даже если у тебя небольшая роль. Сейчас мы играем вместе в спектакле «Дорогая Памела» и я чувствую, что для меня это, в каком-то смысле, продолжение «Гарольда».

От какой роли Вы бы отказались?

— Даже не знаю… Ну, никогда, наверное, не стал бы играть в мистических произведениях, закрепивших за собой нехорошую славу. В «Мастере и Маргарите», например, или в «Маскараде»… Не то что бы я до конца в это верю, но думаю, некоторые тексты лучше не ворошить.

Вы суеверны?

— В меру. Как любой актер. Вот, допустим, у меня есть особый ритуал перед спектаклем «Козий остров». Когда я иду на сцену, то обязательно несу в одном кармане бутылку воды, в другом — роль (которая мне уже практически не нужна, но я все равно ее несу), и плащ у меня тоже должен быть в определенной руке…

А от какой роли ни за что бы не отказались?

— О конкретных ролях сейчас не мечтаю. Мне и так везло с ними в прошлом сезоне: хотел сыграть в «Таксисте» — и сыграл. Очень хотел сыграть в «Памеле» — и меня назначили именно на ту роль, которая мне нравилась. В принципе, набралось уже достаточно комедий, так что теперь было бы интересно сыграть какую-нибудь драму из классического репертуара.

Самое главное в спектакле для Вас…

— … Чтобы мне, как человеку, было очень любопытно существовать в материале. Я не знаю, может, это как-то по-мальчишески прозвучит, но, если он мне близок, если я чувствую, что способен в нем что-то сделать, то игра превращается для меня в какую-то своеобразную забаву. Даже не знаю, как это объяснить…

Что Вам интересно помимо театра?

— Тьфу-тьфу-тьфу — ничего! И Слава Богу! Думаю, это хорошо, потому что актеру нужен постоянный тренинг. Я слышал, что у того, кто редко выходит на сцену, появляется страх, боязнь сделать что-то не так, провалиться. Я счастлив, что помимо театра у меня ничего нет. Но я понимаю людей, которые занимаются еще чем-то — дачами, машинами, и не считаю, что это плохо или неприемлемо. Может, лет через пять-шесть-семь мне тоже дача будет казаться очень приятным делом.

А Новый год встречать любите?

— Нет!!! За эти годы, честно говоря, он потерял для меня все очарование. Вся эта игра в Дедов Морозов отбила самое чудесное: Новый год для актера превращается в работу, становится постоянной гонкой. И это единственный минус работы в театре. А вообще я обожаю весну. И начало весны — главный для меня праздник.

«Театральный проспект» № 16 9 февраля 2005