Ни слова о Глупове

...про предка с негритянским геном

Удивительно, но режиссёр, который взялся перенести прозаическую сатиру Салтыкова-Щедрина, по сути, летопись градоначальников и их уморительных деяний, на большую сцену театра «Красный факел», действительно является родным правнуком Алексея Беседина. В конце XIX века Алексей Григорьевич перебрался в Сибирь, на строительство Транссибирской магистрали в качестве подрядчика, а позже стал вторым по счёту (и последним) городским головой Новониколаевска. «Мой прадедушка был не из тех, про кого писал Салтыков-Щедрин. Судя по бабушкиным мемуарам, он был замечательным человеком. Хотя из крестьян, самообразовался. Строительству мостов, которые он возводил, специально нигде не учился. Сам до всего доходил. Строил и школы. Даже были возмущения: мол, кого вы будете учить — детей крестьян? После революции, при советской власти, его несколько месяцев продержали, проводили допросы... Но в итоге выпустили — ни к чему не смогли придраться. Так что к „Истории города Глупова“ он имеет весьма опосредованное отношение».

Бабушка Дмитрия была самой младшей дочерью Алексея Беседина (всего же детей у градоначальника было 10). Ей было лет 12, когда Алексей Григорьевич умер. «Он казался ей суровым стариком. Когда его хоронили, пишет она в воспоминаниях, все плакали, это было большое горе в семье. А она плакала от того, что ей было стыдно, что ей не грустно, — удовлетворяет просьбу рассказать что-нибудь малоизвестное о знаменитом родственнике Дмитрий. — А вообще по моей семье можно изучать генетику: в ней проявились негритянско-абиссинские гены. Сам Алексей Григорьевич был родом из Курской губернии. Но какой-то его дальний предок по легенде увёл абиссинку из плена. Ген оказался очень живучим. Сам опасаюсь, вдруг через какое-то время родится негр. Трудно будет объяснить, что у меня был предок такой... Детей Алексея Григорьевича раскидало повсюду. Кого-то репрессировали за переписку с немецкими студентами. И вместе с этой перепиской конфисковали большую тетрадь мемуаров. Один из братьев до Берлина дошёл. Как раз в Новосибирске живут его потомки. А моя бабушка уехала в Ленинград поступать в университет... Так мы там и оказались».

...про мещанское время

«Мне повезло, что за шесть лет с момента окончания института пошла такая занимательная география. Очень много, где побывать пришлось — от Тбилиси до Сахалина. Это большой плюс режиссёрской профессии, — делится ощущениями Дмитрий Егоров. — А ментальность у каждого города особенная. Казалось бы, до Барнаула всего четыре часа. А разница даже не в уровне жизни... Уральцы, например, больше похоже на питерцев: видимо, там засело в корнях, что мы здесь не сами, нас сюда привезли и заставили работать. В Питере тоже есть это. Построили столицу империи, город-музей — и все ходят такие придавленные. Поэтому образ маленького человека мог возникнуть только в Петербурге. Уральцы даже помрачнее. А в Сибири люди свободнее. И по улицам перемещаются быстрее. И чувствуется, что здесь пошло освоение новой драматургии: в «Глобусе» проходит «Лаборатория...», в «Первом театре» мы провели читки. Если театр уходит от современности, теряется диалог с реальностью. А он сейчас как никогда важен. Времечко такое... странное... Ощущение от города, от театров, очень хорошее. А ощущение от публики — как и везде, во многом огорчительное. В «Красном факеле», насколько я знаю, продать билет на спектакль «Макбет» тяжелее, чем на «Только для женщин!!!». Когда я ехал в город знакомиться с труппой, в купе разговорился с попутчицей. Она говорит: «Я так часто хожу в театр». — «Куда?» — спрашиваю. «В Дом актёра». — «А что там?» — "Ой, там такие смешные комедии!«— «Слушай, — говорю я ей. — А ты в „Красном факеле“ или „Глобусе“ была?» Она отвечает: «Нет». — «Так давай я тебя свожу!» В итоге сводил её на «Пиковую даму». У человека был шок, что такой театр в принципе есть. Конечно, консерватизм тоже не всегда хорош. Бывает, наоборот, сплошная пыль кулис. От этого тоска, уныние и полный отрыв от реальной жизни. С другой стороны, когда ставят сплошняком «Мужей под кроватью», гоняясь за полным залом... Понятно, что артисты таким образом деньги зарабатывают. Но очень странно, что зрители это выбирают. Что ещё раз подчёркивает, что время у нас сейчас мещанское«.

Дмитрий признаётся, что работать над пустыми комедиями он попросту не умеет. «У меня была попытка поставить Рэя Куни. Бог отвёл. Шли репетиции. Я сидел в зале и понимал, что это, наверное, будет смешно. Только мне самому смешно не было: всё происходящее на сцене было лишено какого-либо содержания, какой-либо пищи для размышлений и переживаний. Когда мы с Александром Прокопьевичем Кулябиным вели переговоры по поводу названия, я честно сказал, что не умею делать коммерческие спектакли в принципе. Мне это не очень интересно, энергия пропадает, ремеслом начинаешь заниматься, а по-моему, театр — это творческая профессия».

Главное действующее лицо «Истории...», по мнению режиссёра, сам город Глупов. «Почему Салтыкова-Щедрина тяжело читать? На протяжении большого количества страниц доказывается одна и та же теорема: мы заслуживаем ту власть, которую имеем. Сейчас гораздо проще в том же Интернете нажать кнопку „Рассказать друзьям“, чем самому что-то написать. А ещё сложнее куда-то пойти и что-то сделать, — откровенно ведёт диалог Дмитрий Егоров, проводя параллели между художественным и реальным. — И себя я от города Глупова не отделяю. Из этой страны я уезжать не собираюсь, мне здесь нескучно — это точно».

...про «глупее себя»

Спектакль, премьера которого состоится в «Красном факеле» 17 декабря, практически без слов. «Авторского текста очень немного — у Салтыкова-Щедрина, если помните, произведение описательно-повествовательное, в нём не возникает крутых диалогов. Мы берём природу автора и с ней работаем. Естественно, мы не можем мимо каких-то вещей проскочить. Но уже был фильм Сергея Овчарова „Оно“ по Салтыкову-Щедрину, в котором последовательно все градоначальники города Глупова сравнивались с конкретными историческими персонажами. Мы с буквальными вещами не сильно играем. Такого, что где-то будет конкретная пародия, нет. Нам интереснее исследовать природу человека, приходящего к власти. Например, там есть градоначальник Бородавкин, который устроил военные действия на территории собственного города. Они пошли в поход, ночью кто-то не разобрался, крикнул: грабят. Вскочили, стали биться. К утру выяснилось, что бились свои со своими. Но так как было очень много убитых и раненых, постановили: на месте битвы поставить обелиск, а день битвы ежегодно отмечать праздником со свистопляской. С одной стороны, это Салтыков-Щедрин, с другой — речь идёт о многих явлениях, которые есть до сих пор... История сложная. Артистов лишают одного из главных выразительных средств — слова. Что получится, для меня самого вопрос очень серьёзный. Я таких спектаклей не делал. Поэтому не знаю, насколько удастся быть услышанным. „Историю одного города“ Салтыкова-Щедрина, если вы не знаете, исключили из школьной программы. Вредное потому что, наверное... Но в любом случае, даже если верить в культурного зрителя, ну процентов пять из пришедших книжку прочитают. Когда приходят на любого Шекспира, все вкратце знают, что Гамлет будет ходить с черепом, а Отелло задушит Дездемону. Но редко кто „Гамлета“ или „Отелло“ читает на самом деле...»

Проникаться характерами персонажей зрителю в спектакле «почти без слов», по словам Дмитрия Егорова, будет помогать музыка. «Каждый градоначальник приносит с собой определённую музыкальную среду. Понятно, что чиновник Микеладзе как грузин — лезгинки. Фердыщенко, который с самого начала встаёт на колени и крестится, — много русского, народного, духовного и православного. Бородавкин, который всю жизнь мечтал быть военным, притаскивает с собой марши. А лейтмотивом всего спектакля, если получится записать, будет одна из песен Егора Летова. С текстом она, возможно, и не прозвучит. Но сам мотив для меня важен. „Ходит дурачок по лесу, ищет дурачок глупее себя...“ — песня, которая ассоциируется у меня с ощущением от прозы Михаила Евграфовича». n

• В ноябре режиссёр Дмитрий Егоров выдвинут на соискание Национальной театральной премии «Золотая маска» за спектакль «Убийца» по пьесе Молчанова, поставленной в Московском ТЮЗе.

Ирина Тимофеева, «Ведомости», № 59, 02.12.2011 28 апреля 2012