Семен Фурман расслабился на банкете

В Большом зале «Красного факела» редко остаются свободные места, но такого аншлага (можно сказать переаншлага), как на премьере по пьесе Григория Горина, не наблюдалось давно. В кассе билеты на Поминальную молитву», показывавшуюся три вечера подряд, кончились еще в феврале, а зрители не теряли надежды, умоляли продать входные билеты без мест. В результате смотрели стоя вдоль стен или примостившись на ступеньки амфитеатра. Одной из примы повышенного внимания, конечно, было то обстоятельство, что главный режиссер Александр Зыков, поставивший спектакль с подзаголовком «Вечный сюжет», занял в образе Тевье-молочника незаурядного артиста Семена Фурмана. Впрочем, второй исполнитель той же роли Сергей Новиков любим публикой не меньше.

В прологе премьеры чувствовалось, что гость из Петербурга волнуется. Фурман предстал один на сцене и первый монолог с сетованиями на неудавшуюся торговлю тянул так же тяжело, как его герой телегу, нагруженную молоком и сыром. Впрочем, уже во второй картине действие оживилось и забурлило, заставив зрителей то смеяться, то утирать слезы. Самым красивым и трогательным фрагментом оказалась свадьба дочери Тевье — живая музыка, обрядовые танцы и пение завораживали. По мере нарастания драматизма Семен Фурман все отчетливее вживался в образ, явив всю палитру переживаний чадолюбивого многодетного отца, согнувшегося, но не сломавшегося под ударами судьбы. Финальные овации длились бесконечно долго. Исполнитель главной роли, кланяясь, сначала устало утирал пот со лба, выглядел слегка опешившим, и лишь на последней минуте перед закрытием занавеса разулыбался.

— Я человек нервный, мнительный и, честно говоря, не особо верил, что роль у меня получится. В процессе работы постоянно был собой недоволен, перед премьерой и вовсе испытал такой мандраж, будто впервые на сцену выхожу. Был готов к провалу, — признался Семен Александрович на фуршете, увенчавшем событие. — А сейчас можно и расслабиться. Скрывать не стану, люблю вкусно поесть, никогда не морочил себе голову подсчетом калорий или там раздельным питанием. Добрая еда — лучшее успокоительное. Но до премьеры и она меня не успокаивала, ох, страшно вспомнить!.. Воистину, банкет — самое интересное, что происходит в театре.

Аппетит у знаменитого гостя завидный, а вот к алкоголю он явно равнодушен. Поднимал рюмку, чтобы чокнуться, принимая поздравления, и только для вида пригубливал, отставляя в сторону. Сказал, что бережет силы для завтрашнего спектакля. На похвалы в свой адрес отвечал вопросом: «Что, правда ничего получилось? Кое-что еще могу?» и в глазах его плясали озорные чертики. Семен Александрович даже отодвигал собеседников, чтобы дотянуться до закусок и с сожалением провожал взглядом официанток, уносивших пустые тарелки. С фуршета ушел последним, в приподнятом настроении.

— Мои коллеги в Питере не поверят, как меня тут, в «Красном факеле» принимали. Позавидуют, — сказал он на прощанье. — Я и сам человек завистливый. Теперь вот сам себе немного завидую, что в апреле снова прилечу в Новосибирск.


Ирина Ульянина, «Теленеделя» № 13 (267) от 2 — 10 апреля 2011 г. 2 апреля 2011